На пирсе сидела девушка. Вика?! Сердце забилось с бешеной скоростью. А потом дошло, что тут ее точно быть не может. Пригляделся, похоже Олеся, которая типа ведьма. Она вообще дышит? Сидит – не шелохнется. Подумал и закричал:
– Эй, на пирсе, вы живы там?
Олеся вздрогнула:
– Да, все нормально, не беспокойтесь, – сказала абсолютно ровным голосом. Я б сказал неживым.
У меня аж мурашки по коже пошли. Я, конечно, не верю, что она ведьма, но атмосфера вокруг нее была какая-то тяжелая.
– Ну хорошо, до свидания. Я пошел, – сказал и, развернувшись, рванул быстрым шагом домой.
Вика мне про эту девушку рассказывала. Приехала она из города после каких-то не самых приятных событий в жизни. Общалась только с Викиной мамой, та старалась ей помогать по мере возможностей. С остальными Олеся не пересекалась, и смотрела на всех так, что и те не жаждали поговорить. Даже ни один местный Дон Жуан не пытался к ней подвалить, хотя девушка была реально хорошенькая.
Почти дошел до колхозной столовки, как услышал шаги за спиной. Человек сзади тяжело дышал – видимо запыхался. Я повернулся посмотреть и резко остановился. О, Олеся. Догнала меня и, отдышавшись, заговорила:
– Никита, я знаю вы пытаетесь с пожаром разобраться?
Так-так, только не говорите мне, что зазноба Николая – это Олеся.
– Да, пытаюсь, – настороженно ответил я. Вдруг она мне сейчас скажет, чтоб не лез? Уже настроился резко отвечать.
– Я знаю кто поджег, и знаю, что поджег умышленно. Могу рассказать, где надо, – уверенно сказала она.
У меня отвисла челюсть. Вот оно, решение моей большой проблемы. Скоро Добби будет свободен. Да, я решил свалить отсюда, пока во мне особо не нуждаются. Председатель колхоза из меня, как из моей мамы с аэрофобией летчик-испытатель.
Дошел с ней до своего временного дома, показал на дверь и спросил:
– Поговорим?
Она задумалась, стоит ли идти к незнакомому мужику в комнату поздно вечером. Но в итоге кивнула. Ишь, какая смелая.
Предложил ей единственный стул, сам уселся на кровать.
– Может чаю? – я же радушный хозяин, ну вы помните, да.
– Нет спасибо, я быстренько вам расскажу и пойду, – ответила она. – Вы на Николая думаете, я знаю. Только на самом деле виноват не он.
Твою мать! Я старался держать морду кирпичом, но во мне бушевало непреодолимое желание крушить и швырять все в этой комнате. Я и не верил ей, и в то же время мне было стремно, что я докапывался до невиновного человека.
– А, вижу, не верите, – улыбнулась она. – В общем, я видела все своими глазами. Николай стоял у угла фермы, курил. Ждал. Через пять минут подошла женщина. Попросила сигарету у него. Тот дал. Потом они решили уйти оттуда, Николай сигарету свою кинул на землю и потушил ботинком. Женщина сказала ему, чтоб шел впереди, а она минут через пять догонит.
Ищите женщину, как говорится. Почувствовал, куда все идет, до того, как Олеся закончила рассказ.
– Ну а потом она огляделась и свою непотушенную сигарету оставила прямо на кучке сена у стены фермы. И побежала догонять Николая, – продолжила девушка.
Я потер лицо ладонями. Какой-то трындец, если честно. Николай реально думает, что виноват он, или меня так изящно провели? Ладно, все потом. Сейчас меня больше всего волнует вопрос, кто там трется с Николаем по вечерам у фермы.
– Что за женщина? – спросил я.
– Анна вроде зовут ее, работает дояркой на ферме. Она, если я не ошибаюсь, жена Виктора-зоотехника.
Как говорится, когда казалось, что это уже дно, но снизу постучали. Тетя Аня, которая постоянно со мной балагурит, оказалась, мягко говоря, не той, за кого себя выдает.
Я поблагодарил Олесю и попросил ее номер телефона, чтобы отдать его тем, кто теперь будет с этим дерьмом разбираться. Предложил проводить, она отказалась.
После ее ухода я был опустошен. Решил, что утро вечера мудренее, завалился на кровать и тут же уснул.
Глава 18
Вика
Работать в районной больнице – то еще веселье. Но я, как большинство начинающих специалистов, была полна энтузиазма. Коллеги мои были, в основном, тетками за сорок, мужиков на всю больницу было трое – гинеколог лет тридцати (и это был единственный молодой врач, кроме меня), рентгенолог лет пятидесяти и терапевт лет шестидесяти.