Солдата к операции привлек лично Водяной. И не ошибся. Постоянно находясь с рыбаками, Илья хорошо изучил дельту, знал ее многие скрытые уголки. Больше недели он еще с двумя напарниками обшаривал протоки, ища дикарей. Ходили исключительно на веслах, опасаясь спугнуть шумом двуногую добычу. При этом на корме лодки висел тяжелый мотор — а иначе запаришься возвращаться домой.
Первых дикарей они вычислили быстро. Засекли негромкий разговор, слышный на расстоянии в тишине, бесшумно подкрались и схватили троих мужиков, отдыхавших на берегу после удачного заброса. Но этим успехи и ограничились. Мужики только краем уха слышали про оптовика, сами же работали на местном рынке. Они говорили правду. Илья сам бы раскололся, если бы испытал на собственной шкуре те методы, которыми из дикарей добывали информацию.
А потом день за днем потянулись безрезультатные поиски. Возможно, дикари узнали о затеянной против них акции и на время затаились. Так, утомленные бесплодной работой, плыли они вдоль берегов, густо заросших низкорослыми деревьями, и вдруг услышали громкий всплеск.
— Рыба играет, — сказал один из бойцов.
Но Илья был с ним категорически не согласен. Он хорошо знал этот звук. Так бьется крупный осетр, оказавшись на мелководье и пытаясь вырваться из сети. Он прижал палец к губам, требуя соблюдать тишину.
— Ты че, Солдат, на солнышке перегрелся?
— Давайте к берегу, — игнорируя иронию, прошептал Угаров.
Возможно, его бы послали по хорошо всем известному адресу (молодой еще, а туда же, раскомандовался), но раздался новый всплеск и следом неразборчивый возглас. Бойцы тут же направили лодку к берегу. Здесь протока делала резкий поворот, и до места, откуда раздался возглас, можно было пробраться через густые заросли. Илья с напарниками так и сделали, взяв оружие на изготовку.
Выбравшись к опушке, они залегли. На берегу трое мужчин вытаскивали из сети большущую рыбину. Четвертый стоял рядом, держа в руках охотничье ружье. Илья присмотрелся к лодке. На плавсредствах Водяного во время операции ставились опознавательные знаки, чтобы бойцы не взяли в оборот своих. На лодке знака не было.
— Вперед! — скомандовал один из бойцов.
Солдат вскочил, нацелил пистолет на человека с ружьем:
— Бросай ствол, падла, а то замочу!
Тот, увидев троих нападавших, благоразумно положил винтовку на землю. Бойцы собрали рыбаков вместе, держа их под прицелом. Илья, помня слова Палыча, столкнул высвобожденную из сетей рыбу в воду. Один из бойцов решил для профилактики надавать рыбакам по физиономии, но Угаров решительно его остановил:
— Погоди его бить. Вдруг он нам пригодится с целой мордой. Давайте лучше разожжем костерок.
— Зачем? Возиться еще.
— Так они быстрее заговорят, и рожи целыми останутся. А чтобы дело пошло быстрее, нацедим у них из бака горючки.
Скорее всего, предложение Солдата бы не прошло, но в их маленькой команде существовало подспудное напряжение. Дело в том, что двое соратников Угарова занимали в команде Водолея равное положение. И, назначив одного из них главным, авторитет создал почву для постоянных конфликтов. Если дело касалось важных решений, то последнее слово оставалось за командиром, но по мелочам, как в данной ситуации, частенько отыгрывался второй боевик. И он тут же сказал свое слово:
— Пущай молодой займется, раз ему так хочется. А мы посмотрим.
— Ладно, — согласился командир, не желая ввязываться в перебранку.
Угаров быстро собрал в лесу охапку хвороста, нашел там метровую палку и разложил костер. Дровишки он щедро спрыснул бензинчиком, и они дружно занялись. Илья сунул в огонь один конец палки. Двое боевиков с интересом наблюдали за его действиями, не забывая при этом держать пленников на мушке.
Когда палка загорелась, Угаров приказал ближнему к нему браконьеру:
— Рубашку сними.
— Зачем? — подрагивающим голосом спросил тот.
— Снимай-снимай, а то хуже будет! — потребовал Илья.
Рыбак подчинился.
— Меня интересует только один вопрос. Кому вы сдаете икру? — присев на корточки, Угаров обхватил рукой палку.
— Никому. Сами едим и знакомых угощаем.
Не произнеся больше ни слова, не тратя времени на угрозы или запугивание, Илья ткнул рыбака в живот горящим концом палки. Тот истошно завопил от боли. Едва крики замолкли, Угаров все тем же ровным тоном обратился ко всем браконьерам: