Выбрать главу

После войны генерал-полковник Белов командовал войсками ряда военных округов, а в 1955–1960 годах возглавлял Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту. Лишь на седьмом десятке лет, когда начало сдавать здоровье, Павел Алексеевич вынужден был уйти в отставку.

Мужество и героизм генерала Белова, проявленные при форсировании Днепра, были отмечены званием Героя Советского Союза. Четыре ордена Ленина, три ордена Красного Знамени, три ордена Суворова I степени, орден Кутузова I степени, медали — вот памятные вехи на большом и трудном его пути.

Советские люди несколько раз выбирали Павла Алексеевича депутатом Верховного Совета СССР. Он был делегатом XIX съезда Коммунистической партии.

Последние два года жизни Павел Алексеевич работал над этой книгой, и я охотно помогал ему. Не полагаясь только на свою память и на записи военных лет, он много рылся в документах, стремясь избежать каких-либо неточностей.

Павел Алексеевич не увидел этой книги. Он скоропостижно скончался 3 декабря 1962 года, уже после того как рукопись была сдана в издательство. 

Маршалы и генералы, ветераны гражданской и Великой Отечественной войн стояли в почетном карауле у его гроба. Слушатели военных академий и молодые солдаты, наследники боевой славы, провожали его в последний путь. Склонив головы, молча прощались с Павлом Алексеевичем его соратники. У меня не выходила из головы наша последняя встреча.

Он был бодр и жизнерадостен, как всегда. Мы говорили о следующей книге, в которой Павел Алексеевич хотел рассказать о славных делах воинов 61-й армии. Я спросил, когда он думает начинать работу над ней.

— Успею, — ответил он весело.

Не успел...

Владимир Успенский

Часть первая

От Тирасполя до Нового Оскола

Свой отпуск я проводил вместе с семьей в Одессе, в окружном санатории. Стояли чудесные солнечные дни. Мы загорали, купались, ходили на прогулки. Мои маленькие дочки заметно окрепли. Однажды утром я посадил их в лодку. Как сейчас помню ласковое теплое море, плеск воды, веселое, беззаботное настроение.

Пора было возвращаться. Пришлось подналечь на весла.

- Папа, смотри! - окликнула меня дочь.

К берегу по крутой лестнице быстро спускалась жена, призывно махая рукой. Следом за ней бежал мой шофер. Радостное настроение сразу угасло. «Отзывают из отпуска», - решил я.

Лодка ткнулась носом в песок пляжа.

- Война! Немцы напали! - крикнула мне жена. Шофер добавил, что о нападении немцев только что передали по радио.

Я выслушал сбивчивый рассказ и понял: случилось самое страшное.

На пляже загорало много отдыхающих командиров из разных дивизий. Я коротко сообщил им о нападении фашистов и по праву старшего начальника приказал немедленно подготовиться к выезду в свои части.

Получив в штабе округа информацию о событиях на границе, простился с семьей и отправился в свой корпус. Вместе со мной ехали в автомобиле попутчики - военный врач и комендант Тирасполя. Машина была новая, необкатанная, пришлось делать остановки для охлаждения мотора. Эти вынужденные задержки действовали на нервы.

На дорогах уже чувствовалось дыхание войны. Встречалось много военных грузовиков. Мы обогнали тылы 150-й стрелковой дивизии, которая шла из Одессы через Аккерман.

Попутчики мои возмущались вероломством Гитлера, негодовали по поводу внезапного разбойничьего нападения фашистов. Я испытывал такие же чувства. И в то же время думал, что война началась не так уж «внезапно», как это казалось некоторым товарищам. Сообщения о подготовке вражеского вторжения давно уже поступали по различным каналам. А в последнее время сообщений этих стало так много, что просто невозможно было не прислушаться к ним.

Мне, например, было известно, что у нашей границы с Румынией сосредоточено очень большое количество немецких и румынских войск. Обстановка на границе была тревожной. Корпус, которым я командовал, стоял в Бессарабии. В случае войны он одним из первых принял бы на себя удар вражеских войск. Понимая это, мы требовали от подчиненных постоянной бдительности, стремились как можно выше поднять боеспособность частей.

Меня, как, вероятно, и других военачальников, удивляло то спокойствие и благодушие, с которым в высших инстанциях относились к тревожным сообщениям. Мы не получали никаких указаний о подготовке к военным действиям. Оставалось надеяться только на то, что в Генеральном штабе знают больше нашего и своевременно примут необходимые меры. Надежда эта не оправдалась.

Покачиваясь в машине, я думал о том, что навсегда прошли те патриархальные времена, когда противники сначала проводили мобилизацию, отзывали послов, а потом по всем правилам объявляли о начале военных действий. Для империалистов закономерной стала другая последовательность событий: тайная подготовка и внезапный бандитский удар.

Вспомнилась мне книга Эрнста Генри «Гитлер против СССР», изданная в 1938 году. В ней автор подробно изложил экономические, политические и военные планы германского фашизма. Э. Генри указывал даже направление главных ударов войск возможных антисоветских коалиций. Я выписал тогда для себя несколько выдержек:

«Конечной целью обеих операций на севере и на юге остается, естественно, Москва. Если занят Ленинград, то дальнейший прямой путь в Москву будет, как это предполагается по плану, пролегать вдоль Октябрьской (бывшей Николаевской) железной дороги, на расстоянии примерно в 640 километров не прерываемый ни большой рекой, ни каким-либо другим естественным препятствием...»

«Наступление на Ленинград и Киев - самостоятельные и во всяком случае уже совершенно назревшие проблемы. Практическая подготовка к этим двум операциям уже далеко зашла и не прекращается ни на минуту...»

В книге Генри излагались, по сути дела, довольно точные данные и предположения, которые можно было уточнить, сравнить с данными нашей разведки, а потом внести коррективы в собственный план стратегического развертывания. Кстати сказать, план «Барбаросса», широко известный теперь мировой общественности, в основных положениях не расходится с тем, о чем писал Э. Генри.

По непонятным причинам книгу Генри вскоре после выхода в свет изъяли из библиотек, она стала недоступной. Ни эта книга, ни многочисленные данные, поступавшие из-за рубежа, не были должным образом оценены и использованы нашим Генеральным штабом. Сталин считал, что Германия не рискнет в ближайшее время напасть на Советский Союз. Тогда, в 1941 году, мне, как и многим другим, не давал покоя тревожный вопрос: почему нападение гитлеровцев оказалось для нас внезапным, почему мы вступили в войну неподготовленными, не успев провести мобилизацию и сосредоточение войск?

...Машина быстро неслась вперед. Вот наконец Тирасполь.

Здесь я распростился со своими попутчиками, а сам направился в штаб 9-й армии, которой командовал генерал-полковник Я. Т. Черевиченко. Там меня познакомили с обстановкой. С утра на всем протяжении границы румынские войска предприняли попытки переправиться через Прут на наш берег. Все атаки были отбиты. Из подчиненных мне дивизий 9-я Крымская уже вступила в бой, 5-я кавалерийская, дислоцировавшаяся в ста пятидесяти километрах от границы, выступила в поход.

Ночью я догнал 5-ю дивизию на марше. Шел дождь. Дороги размыло. Моя машина завязла. Пришлось запрячь лошадей. Так и проехал часть пути в автомобиле на конной тяге. Потом пересел в броневик. Он тоже завяз. Командир дивизии полковник Баранов прислал мне еще один броневик. На нем я добрался наконец до села Романовна, где находился штаб корпуса. Оттуда сразу же выехал в Комрат, вблизи которого в винограднике был развернут командный пункт.

Полковник Грецов, замещавший меня, доложил обо всем происшедшем в мое отсутствие, о своих распоряжениях. Я одобрил его действия и, немного отдохнув, выехал на передовую, в 9-ю кавалерийскую дивизию, которой командовал полковник Бычковский.

Возле населенного пункта Фэлчиул было два моста через Прут: шоссейный и железнодорожный. Их должны были взорвать пограничники, но не успели. Противник проявил в этом районе особую активность. Усиленный батальон румын переправился через реку и захватил небольшой плацдарм на нашем берегу. Дальнейшее продвижение румын задержали кавалеристы 108-го полка и пограничники.