«Через красные очки смотрел Шевченко на мир, — вспоминает Гордон, — свобода Украины была его затаенной мечтой, а революция — стремлением». Нет ничего удивительного, что украинский поэт-революционер и демократ сблизился с польскими деятелями на почве, как подчеркивает Я Станевич, общности взглядов и стремлений. Здесь встает вопрос об отношениях Зыгмунта Сераковского и Тараса Шевченко На первый взгляд никакого вопроса нет. Сохранившиеся письма поэта свидетельствуют о дружеских его чувствах к Сераковскому. Он тепло отзывается о нем, называет своим оренбургским соизгнанником, вдохновенным Зыгмунтом, настоящим поэтом и т. д. До нас дошли и строки Зыгмунта, адресованные Шевченко Они также согреты сердечной теплотой, проникнуты заботой и вниманием польского революционера к поэту, который для Зыгмунта «наш лебедь», «батько», символ дружбы «единоплеменных братьев» Нет ничего удивительного, что долгие годы исследователи рассказывали о совместном пребывании в ссылке этих двух революционных деятелей, об их службе в одном гарнизоне и даже в одной роте Так представлена их жизнь в изгнании в известном фильме Игоря Савченко «Тарас Шевченко».
Для художественного произведения, возможно, это и допустимый прием, но документально факт одновременной службы Шевченко и Сераковского в одном гарнизоне не подтверждается, а обстоятельства их сближения представляются далеко не такими простыми Ян Станевич прямо указывает, что по соображениям «высших интересов безопасности государства» царские власти стремились не допустить совместного пребывания в одном гарнизоне тих двух опасных лиц. Когда поэта решили выслать в отдаленный форт на берег Каспия, Сераковского убрали оттуда. Меняя место ссылки, оба должны были проехать через Оренбург. Друзья надеялись организовать там их встречу, но это не удалось. За несколько дней до прибытия Сераковского через Оренбург провезли под конвоем Шевченко. Он разминулся с Зыгмунтом где-то в дороге. Первая их личная встреча произошла уже после ссылки в Петербурге. И Станевич после единственной встречи с поэтом встретился с ним уже в столице Теперь найдены в архивах Польши письма других соизгнанников Шевченко и Сераковского, которые подтверждают верность свидетельства Станевича. Неоспоримо, что царские власти всемерно мешали их сближению, но и через сотни верст, через пески и степи тянулись руки двух революционеров и соединялись в дружеском пожатии.
Из писем Шевченко видно, что Зыгмунт, находясь в 1854—1856 годах на службе в крепости Ак-Мечеть (форт Перовский), поддерживал переписку с поэтом, высылал ему рисовальные принадлежности. Из этой переписки до нас дошло лишь одно письмо поэта, датированное 6 апреля 1855 года. «Мой милый, добрый Зыгмунт, — пишет Шевченко, — благодарю тебя за твое ласковое, украинское сердечное слово, тысячу раз благодарю тебя» Поэт далее сообщает о тяжелой муштре, извещает о получении высланных ему книг и письма Станевича, шлет своим польским и русским (А. Плещееву) друзьям сердечные приветы, благодарит их за внимание и заботу 16 февраля 1856 года Сераковский был произведен в офицеры и назначен в Брестский полк, расквартированный на Украине. Тридцатилетний прапорщик подал прошение о прикомандировании его к какой-либо столичной части для подготовки к экзаменам в Академию генерального штаба. Командир Оренбургского корпуса Перовскии поддержал просьбу и снабдил Сераковского рекомендательным письмом В июне Сераковский выехал из Оренбурга. Он вез с собой рисунки и рассказы Шевченко.
В Петербурге Сераковскому удалось изменить место службы и вместо Брестского полка прикомандироваться к частям столичного гарнизона. Здесь он познакомился с видными общественными деятелями и начал борьбу за освобождение Шевченко. Решающую роль в этом деле сыграло сближение Сераковского с семейством графа Ф. П. Толстого, вице-президента Академии художеств, в прошлом ревностнейшего члена Союза благоденствия. Совместными усилиями польского революционера и бывшего декабриста был облегчен для Шевченко путь к свободе.
Возвращение Сераковского в столицу совпало с началом подъема освободительного движения. Разбуженный громом севастопольских орудий, русский народ готовился порвать оковы крепостничества. Росло число крестьянских волнений. Среди студентов и офицеров возникали тайные кружки. Из-за рубежа доносился страстный голос Герцена, а внутри страны свободная русская мысль, вырвавшаяся из николаевского застенка, стала проникать на страницы газет и журналов. Во главе освободительного движения шел Петербург. Здесь Чернышевский, ставший с осени 1856 года идейным руководителем «Современника», сзывал под знамена крестьянской революции лучших сынов России.