Больше всего меня интересует одно — что случится, когда он доломает свою неизменную игрушку под названием мир?
Подпитываемый Тенгизом
Иван Маркелов. Прозаик. Странный человек, упорный. Однажды поспорил с литературным редактором Нижне-Волжского книжного издательства Л. Т. Клосс. Та сделала ему какое-то замечание по тексту, а он не согласился.
— А вот спорим, Лариса Титовна, — азартно сказал Иван, — что я сейчас у вас в кабинете перекувырнусь и тем докажу, что так писать можно?
— И вы знаете, Люба, — с ужасом в глазах рассказывала Лариса Титовна Любе Лукиной, которая тогда работала в издательстве корректором, — он взял и кувыркнулся!
На собраниях он всегда кричит громче всех, при этом он чаще всего уводит собрание далеко от обсуждаемых тем, а когда все спохватываются, то утомленно поводят глазами, в то время как Иван Маркелов бодр, говорлив и способен обсудить еще очень и очень многое. Он напоминает одного из героев повести Стругацких «Улитка на склоне». Бродил там по лесному селению один говорливый…
Раньше Иван Маркелов был коммунистом. Теперь ударился в православие. Христианства он не знает, но верует истово, как раньше верил в победу коммунизма и ждущее нас светлое будущее. Одно время мы с Лукиным распускали слух, о том что вместе с известным уфологом Вадимом Чернобровом участвовали в испытании машины времени и даже побывали в будущем. В будущем мы увидели Ивана Маркелова в зеленой чалме, увлеченно цитирующего Коран.
В какой-то мере он наш коллега. Мы с Лукиным пишем фантастику, а он ее жизненно воссоздает. К его авторской манере надо привыкнуть. По стилистике его произведения напоминают книги Л. Леонова. Излишне усложненные фразы создают впечатление, что ты варишься в каком-то дьявольском котле, а на тебя высыпают все новые и новые овощи, кусочки мяса, сыплют перец и укроп, и ты, уже обессилев сопротивляться, вдыхаешь запах варварского варева, еще не понимая, что оно сделано из тебя.
Иван замирал, переставая замечать и какой-то крутящийся электрон — Солнце, и песчинку Местного скопления галактик, когда наблюдал за очаровательным созвездием Девы, где галактики жались друг к дружке сотнями, танцевали около своей повелительницы, а вокруг пылинкой кружило Местное скопление, было едва различимо в Сверхгалактике, которая, кажется, не замечала мизерной скорости света, способного пересечь ее в поперечнике за сто миллионов лет.
Эта цитата из документально-фантастического романа «Тенгиз», где Тенгизское месторождение предстает нам живым существом, способным подпитывать все живое и обеспечивать существование биосферы.
Маркелов постоянно борется с природой, отвоевывая все новые и новые пространства для человечества, и даже не задумывается о том, что это противоестественно религиозной модели мира, которую он официально признает. В нем странным образом материалистически мыслящий атеист сочетается с духовно чувствующим христианином.
И книги его разнообразны. Маркелов затрагивает исторические темы, пишет о войне, о нашем неприглядном быте, о духовном начале в человеке, и еще он размышляет о месте человека во вселенной. Но чаще он — производственник. Он пишет о жизни больших трудовых коллективов, а жизнь эта, как известно, складывается из простых человеческих качеств: любви и ненависти, верности и предательства, честности и бесчестии. Так уж устроена сама жизнь. Вот и последний его роман «Перед ликом своим» (переиздание, но изрядно дополненное) говорит о конкретных событиях, происходивших в городе Волжском на заводе синтетического каучука. Анализируя судьбу завода и работавших на нем людей, говоря о недавнем прошлом, И. Маркелов пытается разобраться в нашей истории, понять, что происходит с обществом — делаем мы шаг вперед или уже сделали два шага назад. Читать его непросто, но интересно хотя бы потому, что в отличие от многих и многих он имеет собственный взгляд на окружающий мир и готов поделиться с читателями своими мыслями.
Очень часто он ведет речь от первого лица — от себя лично, но очерковость быстро изменяет форму, превращаясь в художественное произведение — роман, повесть или просто рассказ. Стиль его узнаваем, не похож на манеру письма любого другого волгоградского литератора. Маркелов самобытен, а потому мне нет никакой разницы, тремя перстами он крестится, двумя или одним, как ему нет никакого дела до того, во что верю я.
С удовольствием читал его дневники, названные «Пусковой объект», о строительстве и пуске Астраханского газоперерабатывающего завода. Видно, что он болеет душой за происходящее, что переживает из-за человеческой расхлябанности и халатности, которые обязательно однажды приведут к жертвам. Все узнаваемо, все до жути привычно и обыденно, сквозь происходящее угадывалось русское «и так сойдет!», и оттого будущий грохот взрыва казался безнадежно неизбежным.