В 1942 году в резидентуру прибыл заместитель резидента по научно-технической разведке Леонид Романович Квасников. Он родился в 1905 году в семье железнодорожника. Работал строителем, помощником машиниста и машинистом. Окончил институт, по специальности инженер-механик. Три года учился в аспирантуре. В 1938 году его взяли на работу в Иностранный отдел НКВД. Он стал одним из основателей научно-технического направления внешней разведки. Находясь в резидентуре до конца войны, проявил себя способным руководителем. Много времени уделял работе с подчиненными, глубоко и в деталях намечал оперативные мероприятия, что во многом способствовало успешной работе разведчиков.
Квасников считался умелым конспиратором. Особенно большое значение он придавал организации надежной скрытой связи с агентурой. Он приучил сотрудников беседовать с ним в резидентуре шепотом, не называть фамилии, псевдонимы и другие личные данные на лиц, о которых шла речь, а писать все это только на бумаге и требовал, чтобы так делали его собеседники. Постоянная забота Леонида Романовича о соблюдении конспирации, несомненно, положительно сказывалась на работе научно-технической линии. Под его руководством резидентура сумела добывать важные разведывательные материалы по использованию энергии атома в военных целях, по авиации и реактивной технике, по радарам, компьютерам и другой электронной аппаратуре.
Опытным разведчиком оказался тридцатилетний Семен Маркович Семенов. Он прибыл в США в 1939 году. Около двух лет проучился в Массачусетсском технологическом институте, после чего его направили на работу в Амторг в Нью-Йорке. За время учебы в институте хорошо изучил английский язык и американскую действительность. Маленького роста, с утиным носом и большими глазами, которые при разговоре с собеседником медленно вращались, как параболические антенны, он быстро сходился с людьми. Вид у него был солидный, и он вполне сходил за средней руки американского бизнесмена.
Семенов легко устанавливал контакты с американцами и иностранцами, умело разрабатывал и вербовал их. Он поддерживал хорошие деловые отношения с агентами и искусно руководил ими, хотя на связи у него были весьма трудные и неуживчивые «секретные помощники».
Я помогал Семенову в работе с агентурой: принимал от него документальные материалы, которые он получал от агентов, а затем возвращал их ему, когда явка завершалась. Отснятые пленки я проявлял, внимательно прочитывал их, составлял аннотацию, которую потом он включал в отчет о встрече с агентом для отправки в Центр. На следующий день он обычно приходил в генконсульство, где я передавал ему пленку с материалами, а он, в свою очередь, рассказывал мне в общих чертах, как прошла очередная встреча. Это было весьма полезное партнерство.
Семенов остался доволен моей помощью, которая освобождала его от лишней траты времени, а главное — подстраховывала и повышала продуктивность работы. Я же был благодарен ему за то, что он щедро делился со мной своим опытом.
Запомнились мне его рассказы о работе с агентом по кличке «Хват». Опытный химик, он трудился на одном из заводов компании «Дюпон», передавал нам материалы по нейлону и новейшим видам пороха. Был до мозга костей аполитичным человеком. Свое кредо он неоднократно выражал в таких словах: «Для меня одинаковы демократы, республиканцы, фашисты, коммунисты. Я встречаюсь с вами потому, что мне нужны деньги, чтобы построить дом, дать образование дочери, хорошо ее одеть и удачно выдать замуж».
«Хват» приходил на встречу и, показывая пакет с материалами, обычно заявлял:
— Давай тысячу долларов, тогда получишь.
В ответ Семенов спокойным тоном отвечал, что он не может платить такие большие деньги, не показав сначала «кота в мешке» специалистам и не получив их заключения: представляют ли документы для нас интерес или нет. Торг обычно занимал минут двадцать — тридцать. В итоге договаривались, что Семенов немедленно выдает аванс в две сотни долларов, а через четыре часа возвратит материалы с дополнительной суммой в зависимости от ценности сведений.
«Хват» сердито ворчал, но соглашался с предложением, ибо не хотел возвращаться домой с пустыми руками. В то время, как я обрабатывал материалы, Семен Маркович за ужином в ресторане проводил с агентом беседу. Когда «Хвату» возвращали документы, то дополнительно в конверте вручались двести или триста долларов. Получив в общей сложности в два раза меньше, чем он первоначально заламывал, агент приходил в ярость:
— Вы обманщики, жулики, бандиты, прохвосты. Я прекращаю с вами все отношения!
И быстрыми шагами уходил. Разведчик, догоняя агента, на ходу старался успокоить его и повторял ему условия очередной встречи через месяц, но агент, казалось, никак не реагировал на это.
Семенов рассказывал, что после встреч с «Хватом» он приходил домой вконец измотанным и в течение многих часов не мог успокоиться, так как не знал, придет агент на очередную встречу или нет. Но тот приходил, и все начиналось сначала.
На мое замечание, что, может быть, следовало платить «Хвату» столько денег, сколько он просил, чтобы улучшить отношения с ним и избежать нервотрепки, Семенов ответил:
— Во-первых, «Хват» — рвач, и, во-вторых, — это самое главное — Квасников и я считаем, что если мы будем выплачивать агенту значительно большее вознаграждение, то он быстро построит дом, сделает необходимые накопления и прекратит сотрудничество с нами…
Центр такую позицию в работе с «Хватом» одобрял.
В конце 1943 года Семенов обнаружил за собой усиленное наружное наблюдение. Он перестал выходить на встречи с агентурой. Однако слежка не прекращалась. По указанию Центра Семенов был отозван в Москву после пятилетней активной деятельности в США. Впоследствии его командировали во Францию, где он успешно вел разведывательную работу. Но когда в 1950 году началась чистка МГБ от лиц еврейской национальности, Семенова, который был евреем, уволили из министерства, не приняв во внимание его прекрасный послужной список.
Он пошел работать переводчиком в издательство «Прогресс» и быстро стал мастером своего дела — способный человек нигде не пропадет!
Активным сотрудником нью-йоркской резидентуры был мой однокашник по разведывательной школе Анатолий Антонович Яцков. В семнадцатилетнем возрасте он приехал в Москву, работал чернорабочим на стройке, затем слесарем, жил в бараке. В 1937 году окончил Московский полиграфический институт.
В США Яцков приехал, зная лишь французский язык, но благодаря способностям и упорству очень быстро, за какой-нибудь год, выучил английский. Каждый день он вел прием посетителей. Так же как и я, был определен на научно-техническое направление резидентуры. Кроме того, он выполнял ряд заданий резидента по другим линиям, К разведывательной работе относился серьезно, все аспекты предстоящих встреч с агентами всесторонне продумывал. По складу характера любил основательно помозговать, но тугодумом его назвать было нельзя. Ум у него был острый, мысли оригинальные. Яцков был связан с агентами по атомной проблеме. Работа велась через связников, с которыми Яцков встречался в городе. Некоторая часть копий документов передавалась в тайнописи, и Яцкову приходилось долго возиться с реактивами, а затем разгадывать проявившийся английский текст, в котором нередко трудно было прочитать не только отдельные буквы, но и целые слова.
Во второй половине 1946 года Яцков несколько месяцев исполнял обязанности резидента. Прямо из Нью-Йорка он был переведен в парижскую резидентуру.
По политической линии активно действовали два молодых сотрудника нашей нью-йоркской точки — К. А. Чугунов и М. А. Шаляпин.
Чугунов — небольшого роста, со вздернутым носом Глаза глубокие, темно-голубые. Не по годам серьезный, собранный, осторожный, аккуратный. Во время выступлений или бесед мысли излагал неторопливо, логично убедительно. Говорил всегда по делу.