- Прокупек, ставь бойцов в боевой порядок за возовым укреплением, получил приказание Прокоп Малый, который в предстоящей битве должен был командовать обороной боевых возов. Прокупек поскакал к возам, и оттуда послышался его не по росту громовой бас. Повинуясь его приказаниям, на склон горы выбежала цепочка легко вооруженных воинов головного пешего охранения-стражницев, и конногоконнеберка. С ними шли связные - гонцы и посыльцы, далее следовали ряды возов со щитами, за которыми укрывались стрелки-лучники и арбалетчики. Внутри возовой крепости размещались подразделения воинов-копейщиков: копейцы, алебардщики, судлинцы-ловкие, подвижные молодые люди; цепники дюжие, рослые парни, большей частью крестьяне, привыкшие владеть этим самым простым, но тем не менее поистине страшным для рыцарей оружием. Вместе с ценниками стояли топорники, вооруженные тяжелыми, на длинных древках топорами, которые в руках привычных лесорубов превращались в грозное оружие против рыцарей. Когда воины построились в боевой порядок, Жижка неторопливо объяснил, в каких местах в момент атаки Нужно открыть между телегами просветы, отрядил специальных людей к нагруженным камнями возам Проверив все, он устало уселся на большой камень на верху горы. - Брат воевода, пражане подходят! - над самым ухом Жижки тревожно крикнул Прокоп Большой. - Пускай стражницы и коннеберки ввяжутся с ними в бой и понемногу отступают на гору. Пошли к ним сотню самострельцев, чтобы поддразнили купчиков стрелами, да смотри, чтобы гонцы не зевали. Прокоп, звеня шпорами, отошел. К воеводе подошел молодой Ян Рогач и сел рядом: - Через полчаса пражане и паны наткнутся на нас. - Будем только об этом молиться, - ворчливо заметил Жижка - Пражане сцепились с нашими стражницами и гонят их в гору! - закричал подбежавший Прокоп - Готовь, брат Прокоп, пушечный залп и телеги с камнями. А ты, брат Ян, приказал Жижка Рогачу, - приготовь конницу к удару. Как только возы с камнями ворвутся в рыцарскую колонну - веди конницу, а как пойдет конница - выводи пехотинцев. За дело, детки! Жижка вскочил на коня. По склону горы надвигалась густая масса всадников со щитами, низко опущенными копьями, с развевающимися флажками. Скоро вся гора, от вершины до основания, была усеяна, как саранчой, всадниками панского войска и бегущими за ними пехотинцами Ян Гвезда выпрямился в седле, сдвинул на затылок шлем и, не сводя с противника напряженного взгляда, медленно поднял вверх руку с палицей. Прокоп Большой, не спуская глаз с палицы гетмана и тоже выпрямившись, поднял руку. Вот до скачущей железной стены противника осталось каких-нибудь сто - сто пятьдесят шагов. Руки воинов судорожно сжимали рукоятки копий, цепов, топоров, вытаскивали из ножен широкие клинки мечей. Лица бойцов словно окаменели в суровой решимости, а глаза всех были прикованы к лавине закованных в латы коней и всадников. Ян Гвезда резким, коротким движением опустил палицу. Разом грянули, словно огромным молотом трахнули по листу железа, маленькие пушечки с боевых возов. Несколько коней и всадников барахтались на земле, но атака продолжалась. Но вот под дружным натиском таборитских воинов тяжелые возы с камнями тронулись с места и с треском и шумом покатились вниз, на рыцарскую конницу и пехоту. Телеги уже не катились, а летели с огромной быстротой по крутому склону горы, увлекаемые тяжестью камней, и с размаху врезались в плотные ряды скачущих рыцарей. Атакующая колонна была мгновенно расстроена неудержимым бегом тяжелых телег. В этот момент из-за возового укрепления, откуда на атакующих летели тучи стрел, вырвался вперед на вороном коне всадник с поднятым мечом: - За мной, братья! За чашу! - и ринулся на врагов. За Яном Гвездой с обеих сторон возовой крепости вылетели две колонны латников. -Табор! Табор!-сквозь бешеный конский топот мчавшихся карьером коней слышался боевой клич таборитов. Ян Гвезда был уже в гуще пражан и рыцарей, нанося молниеносные удары своим мечом. Таборитская конница с Яном Рогачем во главе смела стремительным ударом уже расстроенные ряды рыцарей. Атаковавшие перешли к обороне, стремясь как-нибудь выйти с поля боя. Сам пан Гашек, наблюдавший за атакой своих рыцарей, с проклятием поспешил повернуть коня и постарался поскорее убраться восвояси. Пока шла ожесточенная рукопашная схватка, пока стучали, как молоты в кузнице, мечи о латы, шлемы и щиты, пока от мощных ударов мечей летели искры, пока оправившиеся паны и пражане пытались вновь перейти от обороны к нападению на противника, в десять раз меньшего по количеству, таборитские возы раздвинулись, и в промежутки высыпали тысячи пеших воинов. Поле боя огласилось суровым, грозным гимном таборитов: Пред врагом не убегайте, Но кричите веселей - На него! Смелей, смелей!.. Пешие воины ударили на пражан. Штепан не выдержал и помчался впереди пеших воинов в атаку на рыцарей. В таком ожесточенном бою он еще никогда не был. Прямо перед ним бежал Войтех, держа в руках цеп. Старик добежал до рыцаря, бешено отбивавшегося от наседавшего на него Вилема. Клинки мечей молниеносно скрещивались с сухим треском - оба были опытными фехтовальщиками. Но вот ловким, быстрым ударом в соединение кирасы и нашейника Вилем свалил противника, не заметив, что сзади на него налетел другой рыцарь с занесенной секирой. Войтех бросился к противнику, остановился, расставив ноги, и, размахнувшись в воздухе цепом, обрушил на шлем рыцаря ужасный удар. Рыцаря словно ветром сдуло с седла. Войтех же снова поднял свое страшное оружие и кинулся вперед, в самую гущу схватки. Штепан, а с ним Млада на Милке устремились вслед за Войтехом. Сокрушительный удар пеших воинов окончательно решил сражение. Остатки рыцарей, нахлестывая измученных коней, спешили уйти от преследования. За ними гнались конные и пешие табориты с всадником на вороном коне впереди. Наконец еще одна короткая схватка-и битва под Малешовом кончилась. Побежденные пражане и их союзники-паны оставили победителям поле боя, сплошь заваленное трупами. Там и сям медленно бродили между мертвыми телами понурые кони со свалившимися на бок седлами, волоча по земле брошенные поводья и со страхом в глазах косясь на окровавленные трупы. С торжествующими песнями возвращались победители. Стоя на горе, Ян Жижка снял шлем: - С победой, детки! Будем же бить наших врагов так и впредь! Жижка сел на коня и неторопливо направился в Малешов. За ним потянулось непобедимое таборитское войско. Пражские войска бежали с поля боя, оставив тысячу четыреста человек убитыми, в том числе триста тридцать шесть из самых богатых фамилий пражского купечества. В тот же день Ян Жижка двинулся и осадил Кутна Гору. Оставив для осады необходимое войско, он с частью армии бросился на другие города, захваченные пражским союзом городов: Коуржим, Чески Брод и Нимбурк. Вместе с Яном Гвездой и Богуславом из Швамберка Ян Жижка с почти невероятной быстротой занял и другие города, бывшие под властью пражской общины: Жатец и Лоуни. 10 августа 1424 года Ян Жижка во главе соединенных таборитских войск стоял у ворот Праги. Праге предстоял жестокий штурм. Но пражская община получила слишком хороший урок, чтобы продолжать бесславную войну. В Прагу вернулся Сигизмунд Корибут, на этот раз без разрешения польского короля. Он убедил пражских коншелей и гетманов немедленно заключить с Табором мир для дальнейшей борьбы с Сигизмундом. Руководству пражской общины ничего не оставалось, как согласиться, и вскоре в лагерь Жижки прибыли уполномоченные от пражской общины и Сигизмунда Корибута. Когда мир был торжественно подписан, Войтех произнес с искренним облегчением: - Ну вот и хорошо! Мир все-таки лучше, чем война. Мне больше по сердцу мастерить оружие, чем самому пускать его в ход. Слава богу, что никто из наших не пострадал, а уж такая была сеча! Его собеседником на этот раз был Милан, попавший под Малешов из Большого Табора. Наконец Ян Жижка приказал войску Малого Табора сняться и двигаться домой. Млада не могла удержаться и толкнула в бок Штепана, увидев на суровом лице Войтеха блеснувшие слезы, когда он у ворот Градца Кралове заметил маленькую старушку, протянувшую с плачем к нему и Ратибору руки. Малый Табор наслаждался заслуженным отдыхом. В один из жарких июльских дней по улицам Градца Кралове проехала большая группа всадников, сопровождаемая сильной охраной. Новоприбывшие сошли с коней у дома Яна Жижки и были встречены Штепаном. Гостей было трое. Для Яна Жижки это посещение, видимо, не было неожиданным. После того как гости переоделись и отдохнули, все собрались в дальней комнате, игравшей роль кабинета. Вождь уже ожидал их, сидя в покойном кресле за большим столом. Слева от Жижки сидели Ян Подебрадский, Гынек Бочек и Ян Рогач, справа поместились Ян Гвезда с Богуславом из Швамберка, а напротив - Гашек Вальдштейнский и Сигизмунд Корибут. Ян Жижка не любил длинных речей и выступлений, самые сложные и важные вопросы он решал сразу. - Братья, последние известия говорят, что Сигизмунд назначил своего зятя Альбрехта Австрийского маркграфом Моравии и наследником чешского престола. Надо думать, что они не сегодня-завтра снова нападут на Чехию Мы должны их опередить. Не ожидая их вторжения в нашу и без того разрушенную и обескровленную непрерывными войнами Чехию, мы ворвемся в Моравию и не дадим им собраться с силами. Ян Гвезда только спросил Яна Жижку: - Когда брат Ян думает начать наступление на Моравию? - До начала осенних дождей, но после снятия урожая. Думаю, что через два месяца все наши войска должны быть собраны у моравской границы. Молодой Сигизмунд Корибут несколько заискивающим тоном, хотя и сохраняя достоинство, обратился к своему бывшему противнику и победителю: - В каком месте думаете, пан Ян, начать вторжение? Ян Жижка повернулся в ту сторону, где он слышал голос Яна Рогача: - Енек, повтори, что ты мне вчера предлагал Ян Рогач тряхнул длинными вьющимися каштановыми кудрями и коротко доложил свой план: - Мы не можем уходить в Моравию, оставив у себя в тылу такую сильную крепость, как Пржибыслав. Все гетманы согласились с предложением Яна Рогача и обязались не позже чем через два месяца явиться с войсками к моравской пограничной крепости Пржибыслав. Все объединенные войска - пражского союза, польное войско Большою Табора и войско Малого Табора - поступали под верховное командование Яна Жижки. Штепан был серьезен и задумчив. Млада несколько раз искоса взглядывала на него, потом подошла и положила обе руки на его плечо: - Штепан, что-нибудь плохое? - Война,-опустив голову, сказал Штепан. - Нам, верно, суждено всю жизнь воевать, словно для этого мы и родились. Не печалься... Отец знает? - Вероятно. Месяца через полтора выступаем... В начале октября Жижка был уже у Пржибыслава и осадил эту сильную крепость. Якубку, только что начавшему вместе с Миланом, переехавшим к этому времени в Градец Кралове, выпекать хлеб, пришлось все бросить и вновь брать в руки копье. Ратибор стоял рядом с Карлом и внимательно глядел на осадные работы вокруг крепости. Тысячи людей возились, устанавливая пушки, тащили на катках стенобитные орудия-тараны, огромные бревна с железным концом, раскачивая которые разбивали стены и ворота крепостей. Там же рыли траншеи, катили фашины. - Поедем посмотрим, что делается с восточной стороны. Там более опасное место, - сказал Карел. Объехав крепость с восточной ее стороны, Карел вдруг остановился: - Ратибор, смотри на те ворота. Подгетман увидел, что одни из ворот открылись. В этот же момент с крепостной стены грянул пушечный залп по большой группе осаждающих, занятых рытьем траншей. Из открывшихся ворот во весь опор мчался значительный отряд кавалерии, за которым бежала пехота. - Вылазка! - крикнул Карел и, дав коню шпоры, поскакал к месту схватки. Ратибор не отставал от Карла, и они приблизились к месту вылазки в ту минуту, когда на помощь мчалась во весь опор таборитская конница. Имперцы начали поспешно отходить обратно в крепость. В пылу схватки никто не заметил, как из ворот крепости выехал воин с опущенным забралом. Постояв перед воротами с минуту, он внимательно оглядел окружающую местность и потихоньку отъехал от крепости, держа направление на восток. Чем дальше он отъезжал, тем более ускорялся бег его коня. Видимо, всадник старался незаметно проскользнуть мимо таборитских войск и скрыться в ближайшем лесу. Это ему удалось, если бы зоркий и наметанный глаз Карла не обнаружил его. - Ратибор! Видишь, какой-то имперец хочет улизнуть из крепости. Уж не придумали ли они эту вылазку, чтобы отвлечь внимание и дать ему возможность незаметно проскользнуть мимо наших войск? Скачем за ним! Ратибор и Карел, пригнувшись к шеям коней, стремглав понеслись вслед за удалявшимся всадником. Тот, оглянувшись, обнаружил погоню и пустил своего коня прямо к лесу. Достигни он леса - можно было бы считать, что он вне опасности, так как густая чаща надежно укрыла бы его от преследователей. Ратибор и Карел поняли это и гнали коней во весь опор. Всаднику до леса оставалось каких-нибудь пятьдесят шагов, но Ратибор на своем венгерском скакуне уже догонял его. Всадник, видя, что его настигли, быстро вынул белый платок и стал сдерживать бег коня. Ратибор натянул повод и тоже стал сдерживать коня. Всадник уже остановился и ожидал Ратибора, подняв над головой белый платок. Подпустив Ратибора шагов на двадцать, всадник молниеносно поднял правой рукой заряженный арбалет и пустил стрелу прямо в грудь подгетману. Ратибор с пробитой грудью свалился на землю, а всадник дал шпоры и карьером поспешил к лесу. Но Карел уже был рядом. Предательство врага вселило в Карла такое бешенство, что он вихрем налетел на имперца у самого леса. Встав на стремена и схватив обеими руками тяжелый меч, Карел поднял его над головой и со всей силой обрушил на врага. Тот свалился, как мешок, на траву. Карел спрыгнул с седла и, подойдя к поверженному врагу, поднял забрало. Из-под открытого забрала виднелось залитое кровью лицо еще молодого красивого человека. Позади послышался конский топот. Обернувшись, Карел увидел приближающегося к нему сотника в сопровождении двух десятков латников. Сотник, спешившись, подошел к Карлу и бросил взгляд на убитого: - Справились сами? А мы торопились к вам на помощь. - Спасибо. Скорее помощь Ратибору-он ранен стрелой... - А этот, видать, рыцарь. Видишь, золотые шпоры. - Отвези его в лагерь. Я думаю, при нем есть важные письма. Подойдя к лежавшему на земле Ратибору, Карел присел около него и осмотрел рану: стрела прошла навылет в левой стороне груди, пониже и левее сердца, Ратибор был жив. Карел поднял побратима на руки и, с помощью латников посадив его впереди себя, медленным шагом тронулся в лагерь. За ним ехали латники, ведя на поводу коня с привязанным к нему телом убитого рыцаря. Пока Ратибора уложили в палатке, вызвали лекаря и вынули из раны стрелу, Карел снял с убитого латы и, обыскав, нашел два тщательно спрятанных письма. Повертев в руках пакеты и проклиная свою неграмотность, Карел отправился в палатку Яна Жижки. Навстречу ему попались Ян Рогач, Матей Лауда и Ян Гвезда. Они шли сумрачные и словно чем-то подавленные. Карлу показалось странным, что все трое были настолько погружены в разговор между собой, что как будто не заметили приветствовавшего их Карла. Вокруг шатра воеводы стояли группами гетманы, кнезы, простые воины и тихо переговаривались. Карел подошел к шатру. На пороге его встретил Штепан. Карлу бросились в глаза скорбное выражение лица и покрасневшие глаза Штепана. - К отцу можно? - спросил Карел на ходу, намереваясь пройти в шатер. Штепан загородил ему путь. - Не входи, - угрюмо проговорил он. - Что-то случилось? - встревоженно взглянул на Штепана Карел. Тот опустил глаза и тихим голосом сообщил: - Отец тяжко захворал, ждем лекаря. - Но что случилось? Ведь еще вчера отец был совершенно здоров, весел, со мной шутил... - Да. Вчера отец принимал парламенгеров из города. Они просили не препятствовать покинуть город женщинам с детьми, целовали ему руки, стоя на коленях. Ян Жижка своим словом обещал им свободный выход из города и отпустил. Вечером же отец внезапно слег... Но ты с чем пришел? - Сегодня во время вылазки какой-то рыцарь пытался удрать из города. Мы с Ратибором за ним погнались- он предательски ранил Ратибора. Я же догнал его и убил. Обыскав, нашел вот эти два письма. Посмотри - быть может, что-нибудь важное. Карел вручил Штепану письма. Одно было адресовано маркграфу Альбрехту Австрийскому, другое - самому императору Сигизмунду. - Оба от пржибыславского бургграфа. У маркграфа Альбрехта он спрашивает, сопротивляться ли дальше или сдать город, так как появились случаи моровой язвы. Императору же бургграф сообщает, что податель сего Письма согласен за сто коп грошей взять на себя убийство нашего отца Яна Жижки. - Ну и негодяй же! -злобно процедил Карел. - Пойдем, ты покажешь мне убитого. Подойдя к накрытому плащом телу убитого рыцаря, Карел быстро сбросил с его лица плащ. - Шимон! - вне себя крикнул Штепан. - Братоубийца, изменник и предатель! - с ненавистью вырвалось у Карла. - И этот негодяй взялся за сто коп грошей убить нашего отца!.. Много он зла совершил в своей жизни, но все это ничто по сравнению с последним. В пекло ему дорога!-сквозь зубы пробормотал Штепан. - Пойдем, брат, к Ратибору, навестим его, - предложил Карел. И оба направились в палатку Ратибора. Раненый был уже в сознании. Ему пока не говорили ни о болезни Яна Жижки, ни о том, что на него покушался его родной брат. Лекарь осмотрел раненого, нашел, что он уже вне опасности, и посоветовал отправить его домой, так как ему необходим длительный покой и уход. Поздно вечером в палатку Карла, где лежал и Ратибор, поспешно вошел Штепан. Он знаком вызвал Карла. - С отцом плохо. Сию минуту поскакал верховой в Градец Кралове за наилучшим лекарем. - А что говорит наш войсковой лекарь? - Он говорит... - здесь Штепан понизил голос и чуть слышно проговорил: моровая язва. Но молчи, это пока тайна. Боюсь, он заразился от вчерашних просителей. Спустя три дня в лагерь на взмыленных лошадях прискакали лекарь, Божена, Войтех и Млада. В лагере была гробовая тишина. Вокруг шатра стояла вооруженная стража из гетманов Табора. Невдалеке прямо на земле сидел Якубек и горько плакал. Около него стоял бледный Карел. - Ну что? - спросила Божена. - Ратибор вне опасности. Но мы все сироты: умер Ян Жижка. В день 11 октября 1424 года чешский народ осиротел. И даже сдача Пржибыслава не могла заглушить боль утраты своего любимого боевого вождя.