Диспетчер на чем свет стоит костит всех трех дежурных: «Ротозеи, с одним электровозом не могли сладить!» А те — кто огрызается, кто плачет. Машинисты курят. Нервная разрядка.
Беды не случилось. Обошлось. А сколько выстроилось нарушений по мелочи, которым каждому в отдельности вроде и значения не стоит придавать! А вот когда все вместе собрались… В этом случае только машинисты оказались на высоте положения — выполнили свои обязанности без всякой надежды на чью-то подстраховку.
На экзаменах машинистам часто достаются «не свои» вопросы. Казалось бы, зачем знать неисправности, ну, например, стрелочных переводов? Для этого есть путейцы. Или на что электровознику знание поездной документации, разных там разноцветных бланков на случай неисправности систем сигнализации или выхода из строя средств связи? Пусть в этих бумажках разбираются дежурные по станциям. Однако специализация специализацией, а в жизни «чистых» — от сих до сих — специалистов не бывает. На железной дороге тем более.
Я знаю тысячу биографий машинистов…
Его никто не называл по имени — Мишин, и все. Лет под пятьдесят, огромного роста и мягкого леноватого склада характера. Он со всеми соглашался. Даже с теми, кто его ругал. Даже кто ругал несправедливо, а так, по привычке. Не везло ему постоянно. Если посчитать, то он больше работал помощником либо слесарем, чем машинистом. Но проходили очередные три месяца «ссылки», Мишин, хотя и со скрипом, сдавал по всей программе обязательный экзамен и снова занимал место за правым крылом.
Неприятности набрасывались на него сразу же, словно изголодавшись. Причем первым виновником Мишин почти никогда не был. Но, столкнувшись с нарушением чужим, с чьим-нибудь недосмотром, он терялся, начинал закручивать такое, над чем потом ломали головы целые комиссии.
Однажды насобирали движенцы вагонов по всем тупикам и сформировали поезд полуторакилометровой длины. А вес подобрали по норме. В мороз такой поезд вести опасно — малейшая неплавность или неравномерность срабатывания тормозов, и состав можно разорвать не за понюх табаку. И надо было судьбе так распорядиться, что поезд этот достался именно Мишину.
И он его оборвал, не доехав до места назначения всего двух километров.
Как потом выяснилось, в автосцепке была старая трещина, по ней и обрыв. Ну, поругали бы за неплавность, однако с должности за такое нарушение еще никого не снимали. Но Мишин не был бы Мишиным, если бы позволил событиям на этом и закончиться.
При обрыве поезда обрывается и тормозная магистраль, сжатый воздух выходит — приводятся в действие тормоза, поезд останавливается, компрессоры не успевают накачивать оборванную магистраль. Так машинист узнает, что магистраль вышла из строя. А Мишин не заподозрил обрыва. Компрессоры и так качали почти беспрерывно: длина поезда была необычной и расходовался воздух изрядно. Не доверяя помощнику, он сам побежал вдоль состава. На последнем вагоне в концевой рукав свистел воздух. Он закрыл его, укрепил и, решив, что все остальное должно быть в порядке, побежал обратно на электровоз. Там, где он остановился, был подъем. Стронуться с места оказалось не так-то просто. А времени уже прошло порядочно, сзади остановился одиночный электровоз, резервный, как у нас говорят. И диспетчер по рации все поторапливает. И машинист того электровоза включился, тоже интересуется: не надо ли чем помочь?
— Ты там хвост мой видишь? — спросил его Мишин.
— Вижу, стоят вагоны. А что?
— Может, малость подтолкнешь, что-то никак я с места не стронусь.
— Какой разговор!..
Диспетчер все это слышит, действия одобряет, разрешение на подталкивание дает. Все, кажется, идет как по нотам. Движение оба машиниста начали одновременно. И на глазах у дежурного по переезду… устроили крушение.
Дежурный потом рассказывал:
«Остановился поезд против меня примерно серединой. Машинист туда, сюда пробежал, потом через некоторое время, смотрю, потянул. Только последний вагон с переездом сравнялся, нагоняют еще вагоны и — хлесь по ним, платформу с лесом так и раскатили по всей насыпи».
Не тормоза, оказывается, сработали у Мишина в поезде, а был самый настоящий обрыв. Пять оторвавшихся вагонов остались в сотне метров. К ним и подъехал тот одиночный электровоз, машинист которого полагал, что подъехал к хвосту поезда. А Мишин, когда бегал, не разглядел ничего — ночью дело было. А предусмотренными в такой ситуации правилами безопасности пренебрег. Так и поехали друг другу вдогонку, пока не разбили вагон.