– Ага, – сказал Мизинец, занимающий пост начальника артиллерии всех моих сил, включая осадные орудия. – Не идиот, соображаю. Сделаю из кораблей обломки.
И то, достаточно одному ядру тяжелой мортиры попасть в идущую галеру, как прошибет насквозь, сверху до дна. Вот про гаубицы пока неясно, не случилось проверить на море, но в любом случае урон должны нанести серьезный. А канал-то узкий. Достаточно вставшей поперек триеры или пузатого купеческого гаулоса, чтоб создать пробку и топить в любом количестве подкрепления.
– Только мне прикрытие понадобится. Они ж пойдут на вылазку.
– Первый легион полностью в твоем распоряжении.
Он довольно кивнул. Первым командовала Малха, его жена. По-моему, она больше заботилась о своих подчиненных, чем о супруге, но это точно не мое дело. Зато уверен, все необходимое оба сделают. Правильной осады с траншеями и подкопами мы пока не вели и опыта особого не имеем. Я тоже не энциклопедия знаний, хотя от Фенека-изгоя досталось достаточно для общего понимания мероприятий. В очередной раз излагаю с мудрым видом внимательно слушающим командирам диспозицию и чуть не получаю ядром. На стенах заинтересовались собранием и явным наличием старших начальников, что хорошо определяется по свите и богатым одеждам. Влупили сразу тремя орудиями по скоплению всадников. К счастью, всего одного и убило да лошадь пострадала. Пристреляться мы не дали, поспешно убравшись за холм. Горожане радостно кричали, но меня такие вещи не раздражают. Сегодня вам повезло, завтра обратка прилетит.
– Да, – сказал Александр, когда глянул на него. – Я тоже понял. Наставник Аннибал говорит, в тебе нет настоящего упоения битвы. Ты плохой боец. Зато хороший полководец и думаешь заранее. Не гадаешь, а точно просчитываешь врага.
Тут прилетел очередной посланец, позволив не комментировать высказывание. А то даже не знаю, комплимент ли это. Я долго учился не впадать в ярость, чем славился прежний Фенек, но иногда и сейчас реагирую импульсивно. Просто с некоторых пор не имею желания доказывать кому бы то ни было геройство. Я себе цену знаю, а если кто не согласен, плевать.
Конь весь в мыле и дышит тяжко. Чуть не загнал. Синий совсем сбрендил на почве недостатка уважения и вздумал требовать явиться срочно?
– Пророчица приехала! – сказал всадник, счастливо улыбаясь. – У главных ворот.
А вот это уже игнорировать нельзя, переглядываемся.
– Вы готовьтесь, и поэнергичнее, – говорю супругам. – Стрелков и орудия прямо сейчас на позицию, но чтоб никто на виду не стоял.
Махаю рукой, и скачем с сотней охраны, оставив за спиной легион.
Чем ближе подъезжаем, тем занятнее сцена. Мария стоит напротив главных ворот, к счастью, на предельном расстоянии от орудийного выстрела. Уж не знаю, подсказали или сама сообразила, однако не подставляется по-глупому. А вокруг целая толпа. Похоже, она не одна приехала, а с многочисленной армией последователей. Большинство из них в качестве бойцов никуда не годятся, зато у́ченные и все ее проповеди знают наизусть. А еще сзади за ней постоянно тащится толпа всевозможных больных, сумасшедших, фанатиков. И ходит она среди этих уродов постоянно, а также лечит. Мне пришлось две сотни отборных парней приставить к ней в качестве охраны.
Сейчас вокруг толпятся набежавшие выразить почтение старейшины кочевых племен и горских родов. Практически все они здесь не от желания познать веру, а за неимением иного выхода. Сначала к ним приходили мои люди и очень вежливо просили поделиться имуществом во имя Ylim. Обычно хозяева уже знали, что сопротивляющийся и иноверец платят больше. И наси принимался перечислять множество невзгод, обрушившихся на его семейство. Пастбища стали скудны, засуха осушила колодцы, и скот болеет, своих бедняков надо поддерживать. Это могло продолжаться очень долго, но крайне редко шли к очередным жертвам, не имея представления о благосостоянии данного племени. А когда они слышали о равной доле для участников походов, скрепя сердце соглашались с необходимостью платить налог. Реально мало кто из них помнил даже простейшие молитвы, хотя именем Его клясться не забывали.