Сколько их, ботаников?
Это вопрос не о численности армии ботаников. Она известна. Это вопрос о другом.
Охотники за растениями — это слишком образное, а потому и не совсем точное определение. Ботаники — охотники более широкого профиля. Их интересуют и флора, и растительность. А разве это не одно и то же? Оказывается, нет. Хотя и флору, и растительность изучает наука бога ника. По ботаника — старая наука, и за столетия своего существования она успела изрядно раздробиться на ряд узких, специализированных разделов. У каждого раздела ботанической науки постепенно более четко определился свой объект исследования, появились свои методы изучения. Постепенно эти разделы превратились в самостоятельные ботанические науки. Вместо одной ботаники, еще полтораста лет назад существовавшей в монолитной неделимости, образовалось несколько ботанических наук — целая их федерация. Морфология изучает форму растений и их органов, анатомия — особенности их внутреннего строения, физиология — процессы жизнедеятельности растительных организмов; палеоботаника изучает растительный мир нашей планеты в далеком геологическом прошлом, а экология изучает растения не сами по себе, а во взаимосвязи с той средой, в которой они живут.
Флору изучают систематики-флористы. Это они собирали и изучали гербарий, описывали новые виды, составили определитель, в котором описано более 17 500 видов растений, живущих в СССР. И все эти растения составляют флору Советского Союза. Короче говоря, флора — это набор видов, родов, семейств (и более крупных подразделений системы растительного мира), живущих на каждой территории. Весь список этих видов, каталог всех систематических групп растений, обитающих на территории СССР, и составляет флору нашей страны. Богатство флоры можно выразить числом: столько-то видов, родов, семейств живет в мире, в СССР, на Тянь-Шане, в котловине такого-то озера, в таком-то административном районе.
Одни растения распространены широко, почти по всей суше планеты, другие встречаются реже и только в определенных районах, а третьи вообще уникальны и за пределы узкого участка не выходят. Флористы изучают области распространения отдельных систематических групп, наносят эти области (их называют ареалами) на карту в виде точек и контуров, сравнивают их между собой, анализируют и пытаются на этой основе выяснить историю формирования разных флор.
А растительность изучают геоботаники. Не отдельные растения, не их численность и состав, а растительные сообщества. Растения живут на земле не в одиночку. Они образуют заросли, скопления — леса, луга, степи, кустарниковые рощи и т. д. В таком сообществе растения связаны сложными отношениями друг с другом и с окружающей средой. Такие взаимосвязанные сообщества называют растительными группировками, или фитоценозами. Вот они-то и представляют собой объект изучения для геоботаника. А все сообщества в совокупности образуют растительность — неотъемлемую часть природы Земли, тонкий слой, покрывающий сушу планеты. Здесь мы снова вернулись к тому, с чего начали книгу, — к географической оценке биологического объекта исследования. С этого момента ботаник становится географом, а точнее — ботанико-географом. Богатство растительности в отличие от флоры числом не выразишь. Никто и не считал число сообществ. Зато растительность можно нанести на карту. Эту карту тоже составляют геоботаники. Только не те, которые изучают сами сообщества, их строение и состав и которых называют фитоценологами, а другие геоботаники — специалисты по ботаническому картографированию. Впрочем, часто фитоценологи бывают и картировщиками. Потому что все начинается с фитоценозов, с элементарных, самых мелких ячеек растительного покрова. А как делают карту — мы увидим потом.
Итак, мы узнали кое-что необходимое о ботанике. И о ботаниках, которых оказалось так много. И о цели их труда. С этим запасом знаний теперь можно двигаться дальше.
САМЫЕ НУЖНЫЕ РАСТЕНИЯ
Размышления перед дорогой
Отгремели первомайские праздники. Среднеазиатская весна в разгаре. Солнце бьет в окна так свирепо, что приходится опускать на окнах циновочные шторы. В квартире приятная прохлада, а в прохладе и думается лучше.
Подумать же есть над чем: наступил экспедиционный сезон. И хотя каждую весну сборы в дорогу идут по одной и той же известной схеме, подумать о предстоящем сезоне совсем не мешает. Давно миновали те времена, когда за меня думало мое начальство. Тогда мне предстояло лишь собрать свой рюкзак, свернуть спальный мешок и без опоздания явиться к погрузке. Сейчас эта личная сторона сборов не требует никаких размышлений. Все делается автоматически. Я брожу по квартире, похожей из-за разбросанных вещей на лагерный бивак, и по заранее составленному списку упаковываю личный экспедиционный багаж. Эта процедура сопровождается знакомым чувством раздвоения. Пока сборы не начались, весь я был здесь, в кругу повседневных городских дел и интересов. Но вот начались сборы в дорогу, и мыслями я уже там, в горах. Так повторяется каждую весну. Так и сейчас. Вот, например, программа полевых исследований на сезон. Она составлена, обсуждена, утверждена Ученым советом. Но я-то знаю, что любая такая программа подвергнется в процессе работы неизбежным изменениям. И надо заранее прикинуть, как рациональнее организовать работу при разных поворотах экспедиционной судьбы. А программа в этом году сложная. Каждый человек на учете и загружен до предела. Предстоит комплексное ботанико-географическое обследование высокогорных земель, подлежащих орошению и хозяйственному освоению. Речь идет не о пустяках, а о кормовой базе для животноводства, о важнейшей для республики экономической проблеме. Промахов тут быть не должно. И, укладывая свой экспедиционный скарб, я все время возвращаюсь мыслями к тому, что задача экспедиции вливается в общую народнохозяйственную задачу.
Газеты сообщают, что закончена проходка тоннеля от Вахша. Когда Вахш перекроют, вода пройдет по тоннелю под горным хребтом и будет подхвачена мелиораторами в Яванской долине. Эта долина получает так много солнечного тепла, что травы там зеленеют даже зимой. Собственно, только зимой и зеленеют: уже сейчас, в мае, там настолько жарко, что травостой начинает выгорать. Зато зимой и ранней весной там можно по зеленому травостою пасти скот. На этих зимне-весенних пастбищах Южного Таджикистана веками держалось огромное поголовье. Но ведь досадно, что жаркое летнее солнце приносит только зной и засуху. При таком обогреве великолепно пойдет тонковолокнистый хлопчатник. Нужна лишь вода. И вот теперь эту воду дадут. Вахшскую воду. В Яванской долине появятся тысячи гектаров новых хлопковых плантаций. Но ведь они появятся на месте тех самых зимних пастбищ. А чем же кормить зимой тысячные отары овец? Выхода два: перебазировать скот на зиму в другое место и получить прибавку урожая трав для запаса зимних кормов. Перебазировать скот, может быть, удастся на сухое Памирское нагорье, где зима малоснежна и возможен круглогодичный выпас. Чтобы поднять урожайность пустынного травостоя, и собираются обводнить нагорные пастбища. О том, как реагируют на обводнение разные ботанические типы пастбищ, мы кое-что знаем. Но не все. Надо узнать побольше, положить на подробную геоботаническую карту подлежащие обводнению массивы, рассчитать их урожайность после орошения (на этой основе экономисты подсчитают, рентабельно ли все предприятие с обводнением) и предложить гидромелиораторам рекомендации по каждому типу пастбищ. Работы, как говорится, только поворачивайся. Определенно не случайно наша программа, связанная с обводнением высокогорных пастбищ, такая напряженная в этом сезоне.
Впрочем, все сезоны оказываются напряженными, и нынешний — лишь один из многих.