Черчилль принял Деникина в своём загородном особняке, ограничив число присутствующих при этом визите и тем самым стремясь показать, что визит носит не официальный, а сугубо частный характер.
Деникин не без любопытства разглядывал Черчилля. В сущности, они были почти ровесниками, разница составляла всего лишь два года, теперь, в двадцатом, Деникину было сорок восемь лет, Черчиллю — сорок шесть. Но он был грузен, сутуловат, мощная голова утопала в плечах, и потому казался старше, чем его русский гость.
Черчилль тоже всматривался в Деникина назойливым, бычьим взглядом, будто стремился разгадать все его самые потаённые мысли. Его удивило, что, в сущности, совсем ещё не старый Деникин был совершенно лыс, а клинообразная бородка была наполовину седая, хотя усы остались настолько чёрными, что казались крашеными. Черчилль отметил мысленно, что облик Деникина мало соответствовал традиционному облику офицера, военного человека, скорее он походил на священника приходской церкви.
...После взаимных приветствий Черчилль сказал:
— Мы отдаём должное, генерал, вашей героической борьбе за свободу России. Мы неизменно восхищались храбростью русского воинства. К сожалению, нынешний этап вооружённой борьбы против большевизма завершился поражением, но мы продолжаем верить, что в перспективе Россия будет освобождена. Мы возлагаем большие надежды на генерала Врангеля.
Деникин посчитал излишним скорбеть по поводу разгрома своих армий. Ему очень хотелось сказать Черчиллю, что военная помощь союзников была несоизмерима с решением тех сложных задач, которые стояли перед вооружёнными силами Юга России, но он решил, что это будет выглядеть некорректно. И потому ответил коротко:
— Барон Врангель, как мой преемник, делает всё от него зависящее. Но естественно он нуждается во всемерной помощи.
Проницательный Черчилль эту фразу воспринял как упрёк в свой адрес и поспешил заметить:
— Я понимаю, что вы были вправе ожидать от нас более энергичной и более эффективной поддержки, но следует иметь в виду, что наши ресурсы в значительной степени были истощены великой войной и конечно же не безграничны. Тем более что эти ресурсы служили для выполнения наших обязательств не только в Южной, но и в Северной России и в Сибири. — Он пожевал толстыми губами. — В сущности, на пространстве всего земного шара.
— Не всё конечно же зависело только лично от вас, — мягко заметил Деникин. — Я всё отлично понимаю, господин министр.
И в этом случае Черчилль догадывался, что стоит за этими словами генерала. Ему вспомнились слова старой лисы премьера Ллойд Джорджа[9], которые он тягуче произнёс в ответ на требование своего военного министра помочь Деникину не только вооружением, но и людьми.
— Я не могу решиться предложить Англии взвалить на свои плечи такую страшную тяжесть, какой является водворение порядка в стране, раскинувшейся в двух частях света. В стране, где проникавшие внутрь её чужеземные армии всегда терпели страшные неудачи...
— Создаётся впечатление, что вы жалеете и о той помощи России, которую уже оказали, — ядовито заметил Черчилль.
— Ошибаетесь, Уинстон. Я вовсе не жалею об оказанной нами помощи, но, согласитесь, мы не можем тратить огромные средства на участие в бесконечной гражданской войне. Вы все верите, что большевизм может быть побеждён оружием?
— Несомненно. Только военная сила способна уничтожить это чудовищное порождение зла!
— Я придерживаюсь иного мнения, — изрёк Ллойд Джордж. — Нам нужно проявить мудрость и прибегнуть к другим способам, чтобы восстановить мир и изменить систему управления в несчастной России.
9
...