– Пошли на море, пошли, – поторопил девушку синеглазый. – Иначе придут твои родители или сестренка. Малышка Князь опять начнет…
– Эй, не называй так мою близняшку, – хлопнула его по предплечью девушка. – Она обижается!
– Ладно, ладно, не буду. Даю слово, Инна. Правда.
– Ну, хорошо, я верю. А, Смерчик, Олька сказала, что она с твоим братом ходила на свидание вчера. И сегодня он ее позвал. А еще ее и Черри пригласил…
– Вау, а она не теряется, – рассмеялся парень и лениво сощурился – луч солнца попал ему прямо в глаза. – По секрету, на нее еще Ланде заглядывается. А, по-моему, ей просто нравится с парнями играть, твоей сестре. Без обид только. Просто вы такие разные. Одинаковые и разные.
– Оля такая, какая есть. И я не могу ее исправить. Но Микаэля мне жалко. Он такой хороший. Скажи ему, что Оля… не для него, – вздохнула Инна.
– Я думаю, он поймет это сам.
Инна вздохнула.
– Денис, – позвала она. Ее голос стал вдруг печальным.
– Что?
– Почему у меня в голове туман, когда ты рядом? – почти прошептала светловолосая.
– Потому что я крут? У меня тоже туман – во всем теле. И я уже не хочу на море. Моя Лазурная, – прошептал юноша и обнял девушку – крепко, но бережно. А она потерлась кончиком носа о его щеку, первой поцеловала своего любимого. Ей всегда казалось, что его губы имеют ванильный привкус. Поэтому она всегда выбирала ванильные духи.
Дэн, сидящий сейчас в зале, помнил это, но никогда не говорил своей первой девушке о том, что ненавидит этот запах. Он сидел и, не мигая и сцепив до боли пальцы рук, глядел на экран: на нее, на себя. На них.
Тогда все было так… иначе. И море шумело ласково.
В тот вечер лучи заходящего за горизонт солнца долго нежились на их спинах.
Камера сместилась вправо, к распахнутому окну, небо в котором начинало озаряться пока еще бледными мазками красно-оранжевого заката, а потом быстро ушла вниз. И последним, что видел Смерч, была белая тонкая простыня, плавно упавшая на пол.
После этого кто-то нажал на «стоп-кадр» и изображение остановилось.
– Эй, верните фильм! – крикнул Смерч в пустоту, и его голос эхом отразился в зале. – Включите его вновь!
– Зачем тебе возвращать его, Денис? – спросил приглушенный девичий голос рядом. Такой же, как в романтическом фильме, только куда более печальный. Парень вздрогнул и резко перевел взгляд влево. Через проход, на соседнем первом ряду, сидела высокая тонкая девушка с длинными, по пояс, распущенными светлыми волосами. Лица ее почему-то не было видно, а одета она была в белое простое платье, кажущееся подвенечным, а на голове красовался простой венок из ромашек. Однако, несмотря на это, он узнал ее.
– Ты…? – не веря, прошептал Денис, больше не чувствуя сердца, и вскочил. – Ты… это ты?! Ты пришла ко мне? Инна?
В его голосе слышались и давняя, глубокая, как Марианская впадина, боль, и животный страх, и дикая ненависть к себе, и ярая нежность, и испуганное непонимание, и огромная обида. Он не понимал, то ли спит, то ли находится в сознании, но в другой реальности. Но точно знал, что, возможно, это последний шанс увидеться с ней. Все объяснить, попросить прощения, запомнить ее лицо. Только как запомнить то, что не существует? Почему тонкого нежного лица с большими голубыми глазами, уголки которых чуть опущены вниз, не видно?
– Это ведь ты. Это правда ты?
– Это я.
– Я скучал по тебе. – Поборов страх, Дэнни сделал пару шагов навстречу девушке в венке. Белки его глаз покрыла тонкая красная сеточка, и от этого синева радужек стала более заметной. – Мне так плохо было без тебя. Девочка моя… Прости меня.
– Я тоже… скучаю. И мне плохо. Я по всем скучала. Но не подходи ко мне, – решительно сказала девушка, сама едва сдерживаясь от слез и неожиданных действий. Она встала. – Ты не можешь ко мне подойти. Сядь обратно. А лучше всего выходи отсюда. Из… кинотеатра.
Экран мигнул.
– Я тебя не оставлю! Выходи вместе со мной! Нам нужно выйти отсюда! – покрасневшие глаза Дэна заметались из стороны в сторону, ища выход.
– Я могу уйти, но только не туда, куда нужно идти тебе, – шепнула Инна печально. – У нас разные выходы.
– Нет! Уходи отсюда! Мы уйдем вместе! – дышать было тяжело, виски стали влажными. Он сделал еще пару шагов и теперь стоял напротив. Искреннее отчаяние было написано на его лице.
– Ты такой красивый, – с вымученной нежностью сказала девушка в венке, всматриваясь в знакомое до боли лицо. – Если бы ты знал, какая красивая у тебя душа, в тысячи раз лучше самых прекрасных картин, Денис. Лучше чем в стихах. Чем в музыке.
– Инна.
Он протянул к ней руку.