Хоть я и готовил себя к разного рода неожиданностям, увиденное превзошло все ожидания и буквально потрясло меня. В течение нескольких минут я, не в силах сдвинуться с места, созерцал картину страшного разорения в своей квартире. За этим занятием меня и застал вернувшийся Лотар Канл. Он огляделся вокруг и, повернувшись ко мне, заметил со слабой улыбкой на губах:
— Это взломщики, сэр. Надеюсь, не пропало ничего ценного?
Большую часть имевшихся у меня драгоценных камней и золота я положил на хранение в надежное место. Остальное, то, что требовалось на текущие расходы, носил при себе. Единственная же пригоршня золота, оставленная на квартире, находилась в одном из ящиков стола. И что вы думаете? Я обнаружил свое золото разбросанным по полу. Хороши же воры, нечего сказать!
— Взломщики, говоришь, — скептически процедил я, обращаясь к своему слуге. — Смотри, они не прельстились золотом. Что же за ценности тогда они стремились найти?
— Возможно, их просто спугнули прежде, чем они успели собрать золото, — предположил Лотар Канл.
Каждый из нас, уверен, прекрасно сознавал всю фальшь ситуации: мы играли друг с другом в какую-то смехотворную игру. Но ни один не осмеливался высказать единственно верное и очевидное: квартира была обыскана тайной полицией.
— Слава Богу, — с наигранным вздохом облегчения произнес Лотар Канл, — что у вас не хранилось тут ничего более ценного, чем это золото.
Когда на следующий день мы увиделись с Сагрой, я ни словом не обмолвился о том, что случилось. Это тоже был один из уроков, усвоенных мною в Капаре. Настоящий Капар никогда не станет рассказывать о том, сколько раз «взломщики» вторгались в его дом, и даже если его родную бабку заберут ночью и обезглавят, он едва ли сочтет уместным упоминать об этом происшествии.
Сагра, напротив, разоткровенничалась. Она поведала мне, что за ней постоянно ведется слежка, что ее квартиру обыскивали уже трижды и что все это страшно ее пугает.
— У меня есть какой-то тайный враг, — заявила она страдальческим голосом. — Он ни перед чем не остановится, чтобы уничтожить меня.
— Ты знаешь, кто бы это мог быть? — поинтересовался я.
— Да, — ответила она, почти не раздумывая. — Мне кажется, я знаю.
— Гиммель Гора?
Она утвердительно кивнула в ответ и тут же перешла на шепот:
— А тебе следует поосторожней держаться с Гранжем. Он думает, что ты мой человек, и с удовольствием избавился бы от тебя.
Между мной и Моргой Сагрой никогда не существовало ни любви, ни духовной близости. Наши отношения были основаны на расчете — и только. Сначала Сагра воспользовалась мной, чтобы попасть в Капару. Оказавшись здесь, мы, два чужака в этой стране, естественно, старались держаться вместе. Я знал, что Сагре приятно мое общество. Да и сама она, несмотря ни на что, по-прежнему казалась мне довольно остроумной и занимательной особой, за исключением тех моментов, вроде нынешнего, когда страх всецело овладевал ею. Глядя на нее сейчас, я невольно начинал верить в то, что каждому действительно воздается за вины и грехи его. Передо мной стоял живой пример. Не сомневаюсь, что Морга Сагра отдала бы теперь все на свете за то, чтобы вернуться назад, в Унис. Охвативший ее ужас усиливался еще и чувством безысходности, ибо она знала, что никогда не сможет вернуться, ибо обратной дороги нет.
Этим вечером мы были приглашены к Хорталу Уэнду и его жене Хака Гере. Последняя показалась мне ограниченной, если не сказать туповатой особой, но при этом, по всей видимости, была хорошей хозяйкой и домоправительницей. Такая как раз подходила Хорталу Уэнду, отличавшемуся беспечностью и беззаботностью.
Мы поговорили об искусстве, и литературе, о музыке, о погоде, наконец, о капарской идеологии. Хотя это был единственный безопасный предмет для обсуждения в Капаре, но и его мы касались с величайшей осторожностью. Боже упаси, если кто в запале или по забывчивости с похвалой отзовется о художественном произведении (будь то музыка, живопись — что угодно), автор которого в немилости у властей Капары! Его немедленно обвинят в государственной измене.
Во время нашей беседы к нам присоединился четырнадцатилетний сын хозяев Гортал Гил. Это был типичный акселерат. Мне такие никогда не нравились. К тому же маленький эгоист оказался на редкость болтливым и претенциозным. Он встревал в наш разговор по любому поводу и, в конце концов, почти полностью монополизировал его.
Хортал Уэнд, по всей видимости, очень гордился своим чадом и обожал его, но, стоило ему протянуть руку, чтобы приласкать мальчугана, как тот грубо оттолкнул ее.
— Брось эти штучки! — цыкнул он на отца. — Эта слезливая чувствительность не к лицу мужчине Капары. Мне стыдно за тебя!
— Ну-ну, — попыталась успокоить сына мать. — Нет ничего дурного в том, что отец любит тебя.
— Я не просил его любить меня, — выпалил мальчишка со злостью. — Я хотел только, чтобы он восхищался и гордился мною, потому что я крепкий парень. Не пожелал бы я ему испытать такой стыд и позор, как я за него сейчас из-за дурацкой мягкости и сентиментальности.
Хортал Уэнд покачал головой и попытался улыбнуться. Ему явно было неловко.
— Видите, он отличный Капар, — произнес он, но мне показалось, что сказано это с горечью.
— Видим, — подтвердил я.
Мальчишка бросил на меня быстрый подозрительный взгляд. Наверное, тон, которым я произнес эту фразу, выдал мои истинные чувства.
Вскоре после этого мы распрощались и покинули дом Хорталов. По дороге я чувствовал себя страшно подавленным. Не знаю даже, что меня так удручило. Может быть, отношение этого сына к своему папаше?
— Кажется, Хортал Гил скоро станет образцовым экземпляром истинного Капара, — заметил я, обращаясь к Сагре.
— Я бы предпочла не обсуждать эту тему, — отрезала она.
VII
Добравшись до дома, я сразу же отправился спать. Лотар Канл отпросился у меня до утра, так что когда посреди ночи я был внезапно разбужен стуком в дверь, открывать мне пришлось самому. На пороге стояли двое полицейских Забо в своих мрачных зеленых мундирах. В руках они держали пистолеты.
— Одевайтесь и идемте вместе с нами, — резко распорядился один из них.
— Тут, вероятно, какая-то ошибка, — сказал я. — Мое имя Корван Дан. Едва ли вам нужен я.
— Заткнись и быстрее одевайся, — угрожающе повторил этот тип. — Не то мы заберем тебя в том, в чем ты есть.
Было очевидно, что вступать со мной в переговоры ночные гости не намерены. Оставалось лишь подчиниться.
Одеваясь, я не переставал размышлять о том, какую же промашку я мог допустить, что послужило причиной моего ареста. Расспрашивать об этом полицейских, как я уже понял, не имело смысла. Даже если им было известно, за что меня забирают (хотя и в этом я очень сомневался), мне бы они ничего не сказали. Первым делом на ум мне пришел Гранж, поскольку и Морга Сагра предупреждала, чтобы я держался с ним поосторожней. Но у этого человека не могло быть никаких фактов против меня. Впрочем, ему, конечно, не составило бы особенного труда придумать что-нибудь, чтобы уничтожить меня.
Меня доставили прямиком в кабинет Гуррула, и, несмотря на то, что время было далеко за полночь, он оказался на месте. Шеф тайной полиции бросил на меня полный злобы и ненависти взгляд и, заскрежетав зубами, рявкнул:
— Вот ты и попался наконец, ты, мерзкий шпион! Я всегда подозревал тебя и, как всегда, оказался прав.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — честно признался я. — Вам решительно не в чем обвинить меня. За все время пребывания в Капаре я не произнес ни единого слова против этой страны, не совершил ни единого предосудительного поступка. Призовите кого угодно в свидетели — любой подтвердит вам, что я ничуть не менее преданный родине Капар, чем даже вы.
— Ах так, — зарычал он. — Значит, ничего предосудительного ты не говорил и не делал? Значит, ты не изменник?