ИГОРЬ ЕВСТИГНЕЕВ
За шкафом направо
За шкафом направо
— Никто никому ничего не должен?
— Да.
— Мы просто расстаемся?
— Да, просто расстаемся.
— Обид нет?
— Что ты, все было чудесно.
— Ведь не все отношения заканчиваются браком?
— Ну да, куда нам идти дальше? Некуда!
— Согласен, близость улетучилась. Понятно, что и прежних отношений больше нет. Нам сказать даже друг другу уже нечего. Странно!
— Что странно?
— Странно, что я раньше мог целыми днями беседовать с тобой мысленно, а теперь….
— Что теперь?
— А теперь ты сидишь рядом и тишина на душе. Просто тишина. Безудержная страсть, острые чувства – это было, точно было. Куда прошло? Знаешь, у меня даже была одно время просто жуткая ослепляющая ревность.
— Да нет, все было хорошо. У меня ревности нет.
— Да все было хорошо.
— Ну что, пока.
— Пока.
* * *
Питтсбург. 1980 г.
Почти все люди от природы склонны к здравому оптимизму. Возможно. именно поэтому человечество и выжило. Человеку свойственно несколько недооценивать вероятность того, что с тобой случится нечто плохое, а вероятность хорошего – чуть переоценивать.
Мэтью был уверен – у него врожденный серьезный перекос в сторону оптимизма.
В том, что они скоро помирятся, он не сомневался, как не сомневался, что белое должно быть белым, а черное – черным.
Наверное, все же каждая девушка имеет право на неконструктивные капризы, а если ты ее очень любишь, то прощаешь почти все. Что у нее там в голове перемкнуло, кто ее знает? Она же абсолютно самостоятельна, со своей внутренней жизнью, успехами и поражениями, удачами и сомнениями.
С Джессикой, конечно, было несладко, но он просто физически ощущал, что не может долгое время проводить без нее. Как все же сложно любить, когда много времени приходится проводить вдали друг от друга.
Когда говорил с ней…
Когда он смотрел на нее…
Когда он молча сидел рядом с ней…
Ему было комфортно от присутствия рядом этой женщины, женщины которую он любил. Хотя, что такое комфортно? Не очень правильное слово, просто он находился в некой внутренней гармонии. Когда она была рядом, он чувствовал себя сказочно богатым человеком.
Однажды в детстве сестра ему сказала:
— Вот вырастешь, братишка, будешь подыскивать себе девушку, обязательно ищи высокую и с длинными красивыми волосами!
— Это почему? – поинтересовался он, недоумевая такому странноватому совету.
— Ну, во-первых, значит, у нее хорошее здоровье, во-вторых, это значит, что она покладистая, аккуратная, ну и темпераментная, скорее всего, – уточнила она.
— А что значит темпераментная?
— Значит, энергична во всех делах, – пыталась пояснить сестра, чуть смутившись. – Знаешь, сколько в мире красивых и хороших женщин? Ух! Только осторожно, есть такие дамочки – жуть! Их характер может и до гробовой доски довести! Так что ищи именно свою!
— Свою? А как я пойму, она это или не она? – Мэтью уже серьезно озадачился той проблемой, которая его ожидала.
— Все просто! Должно быть чувство – это твой человек. И все!
Ему было тогда лет десять, не больше, он давно многое забыл, а этот короткий диалог с сестрой почему-то четко отложился в его сознании.
Наверное, с тех пор он и побаивался интуитивно высоких женщин с длинными волосами. Мало ли что? Сестра была старше его почти на десять лет, была его другом и редко ошибалась в своих советах.
Все просто… Все просто: понять, что это твой человек. Как бы ни так.
Смешно сейчас вспоминать, но именно по этой причине он вначале и не обратил внимания на Джессику.
Светлые джинсы, яркая блузка, средний рост, аккуратно коротко подстриженные густые темные волосы и небольшие карие глаза.
Вроде ничего примечательного. Под описание сестры она не особо подходила, но Джессика ему очень понравилась.
Эта девушка, казалось, для своей красоты черпала саму энергию солнца и земли. Особенно шел ей бежевый цвет, он очень подчеркивал ее мягкую женскую составляющую. Когда Джессика входила, все парни в университете оживлялись, их поведение резко менялось. Они начинали улыбаться и глуповато шутить, а со стороны казалось, что для нее все эти мужчины некие «объекты исследования», не более того. К поклонникам она относилась скептически. Было видно, что девушке самой нравилось вести себя чуть игриво, но в то же время неназойливо. При этом небольшое, ни к чему не обязывающее кокетство милой леди всем нравилось и никого не раздражало.
Это уже потом он понял, что к этому набору кокетки прилагался тихий и добрый характер, немножко застенчивости, а также своенравность и умение жестко и уверенно отстаивать свою точку зрения.
Как приятны иногда воспоминания!
На прикроватной тумбе в его номере лежал небольшой блокнотик с фирменной ручкой отеля. На обложке было напечатано: «Набросай свои мысли». Руководство отеля, по-видимому, думало, что именно эта небольшая сброшюрованная стопочка листочков может стать хранителем великих идей постояльцев.
Может, они были и правы: всем необходимо уметь грамотно и ясно формулировать свои мысли. Где-то же нужно хранить свои впечатления и ощущения?
Мэтью жил в Питтсбурге уже почти три недели, и в целом город ему нравился. В отличие от большинства других американских городов этот пока еще не утратил своей индивидуальности, и, главное, искреннего доброго обаяния.
Питтсбург не был забит по уши бездушными небоскребами из стекла и металла, в нем пока еще первую скрипку играли кем-то очень хорошо продуманные пейзажи. Да-да, именно простые природные пейзажи, скромные, но очень органично вписанные в жилые и промышленные городские кварталы. Красивые набережные, экстравагантные улочки со старыми неоновыми рекламами, скучающие вежливые уличные продавцы всякой всячины. Здесь еще очень редко встречались напыщенные самодовольные клерки и злые расфуфыренные дамы неопределяемого возраста.
Ему нравилась именно такая Америка – живая, искренняя, простая, добродушная и работящая. Без лишнего лоска и без навязывания всем и вся своих идеалов.
Как же он устал от поставленных широких улыбок и наигранного смеха в своем Нью-Йорке, ему очень давно хотелось сменить обстановку, сколько-нибудь отдохнуть от кошмарного ритма жизни мегаполиса.
Но и здесь было не особо весело, вроде не болел, однако чувствовал себя Мэтью крайне скверно, просто разбито.
Откровенно говоря, он сам запутался в своих чувствах. Что-то изматывало изнутри, очень хотелось обычной простой человеческой поддержки, а ее не было. Ему никто не звонил, никто не писал, да и теплого слова любимого человека он давненько не слышал.
Обиды не было, было просто плохо.
Сейчас, в конце сентября, Питтсбург почти каждый вечер был окутан какой-то загадочной дымкой, и многое кругом казалось нереальным и немного волшебным.
Все бы ничего, но жизнь в этом городе была все же не сказочной, а настоящей и стоила реальных денег.
Увы, к концу командировки с деньгами стало совсем худо. Последние сбережения он потратил на два очень дорогих билета в первых рядах.
Разве он мог пропустить концерт Боба Марли? Все билеты были проданы еще месяц назад. Пришлось идти к спекулянтам, а что делать?