— Не понимаю, что ты нашел в этом хорошего? — не раз говорила мама. — Весь бензином пропах. А посмотри на свои руки — как у кочегара.
Я смотрел на свои руки. Мне-то они нравились: ладони жесткие, в царапинах и мозолях. Я даже гордился этим и, если уж быть откровенным до конца, не всегда стремился их как следует отмыть: чтобы все видели — руки у парня рабочие. Но все это было уже в то время, когда меня приняли в Ангарский автомотоклуб ДОСААФ и я с увлечением занимался мотоспортом.
Все меня считают коренным сибиряком. Так оно и есть, только родился я в Москве. Правда, в столице прожил совсем немного и вместе с мамой еще малышом уехал к отцу на сибирскую землю. Отец работал в поселке под названием Яя, недалеко от станции Тайга. Поселка я, конечно, не помню, но когда подрос, всегда с интересом слушал воспоминания родителей об этом тихом, уютном уголке нашей земли.
— Ходить ты научился на стадионе, — рассказывала мама. — Был у нас в Яе небольшой стадиончик. Пришли мы как-то летом с тобой туда, присела я на скамейку, а тебя рядом поставила. В нескольких шагах от нас ты заметил цветок. Долго смотрел на него, потом отпустил руки от скамейки и... шаг, другой к этому цветку. Я прямо-таки не поверила. Пошел мой малыш! А ты хлоп на травку. А потом на четвереньках к цветку...
Сергей Тарабанько
Теперь, вспомнив этот рассказ, невольно улыбнешься. Надо же было случиться такому — первые шаги сделал на стадионе. А сколько потом в моей жизни встречалось стадионов. Но не ходил по ним, а уже мчался по кругу. Вот ведь совпадение какое!
Первые шаги... В жизни, в учебе, в спорте... Они всегда в сердце, они кровная частица нашей жизни. Уже взрослым побывал в поселке, где начиналась моя жизнь. Не вспоминал, а представлял, как делал робкие шаги на стадионе, как светило солнце и шептались восторженно деревья, как летний ветерок ласкал мне лицо, и показалось: что-то я припоминаю, все удивительно знакомо вокруг, дорого и как-то по-особенному значимо и одухотворенно. Сердце билось громко и беспокойно.
Из Яя мы переехали в Кировск, а потом в город Ангарск Иркутской области.
Наш старенький двухэтажный дом стоял в междуречье — с одной стороны в нескольких километрах Ангара, с другой — ее приток река Китой. Мне это место очень нравилось. Иногда рисовал в воображении, что живем на тихом заброшенном острове, что наш дом — единственное на острове жилье.
Зимой приходил из школы, брал сестру Ольгу (ей было тогда шесть лет, а мне — восемь), сажал ее на санки, и мы отправлялись в далекую «экспедицию». Родители и не подозревали о нашей затее. А я между тем успевал потихоньку прихватить с кухни коробку спичек, ломоть хлеба, кусочек сала. Как опытный проводник, вел санки по давно известному мне маршруту — на другой берег реки. Там мы с сестрой разгребали снег, собирали сухие ветки и разводили костер. Это было чудесно. Потом извлекали наши запасы продуктов и начинали готовить обед. Особенно нам нравилось жарить на костре хлеб. Теплый, немного подгорелый, он казался необыкновенно вкусным. Губы становились черными, а глаза счастливыми. Самостоятельность, уверенность в себе — как важно испытать это в детстве!
Знаю семьи, где вся жизнь ребенка запрограммирована. Он сам почти не выбирает поле действий. Ситуации, в которых он оказывается, заранее созданы, рассчитаны, ибо инициатива исходит не от самого ребенка, а от родителей, которые чаще всего аккуратно и мягко (но бывает и резко) навязывают ему вид и характер занятий. Внешне создается впечатление, что он действует из интереса к предмету, на самом же деле нередко подлинного интереса нет. И не исключена возможность, что когда-нибудь этот ребенок скажет родителям: «Вы всю жизнь думали за меня, рассчитывали каждый мой шаг. Хватит! Хочу хотя бы один раз поступить так, как мне хочется. Пусть я ошибусь, но это будет моя ошибка, которую я сам исправлю».
А если ошибка окажется роковой?
Мои родители — люди требовательные, строгие, но добрые и душевные. Отец окончил вечернюю школу, а потом юридический факультет Иркутского государственного университета. Мать, Александра Васильевна, окончила вечернюю школу, работала корректором.