И с бесконечной челобитнойО справедливости людскойЧернеет на скамье гранитнойСамоубийца молодой.
А
Еще девиц не видно в баре,Лакей невежлив и угрюм;И в крепкой чудится сигареАмериканца едкий ум.
Сияет стойка красным лаком,И дразнит сода-виски форт:Кто не знаком с буфетным знакомИ в ярлыках не слишком тверд?
Бананов груда золотаяНа всякий случай подана,И продавщица восковаяНевозмутима – как луна.
Сначала нам слегка взгрустнется,Мы спросим кофе с кюрассо.Вполоборота обернетсяФортуны нашей колесо!
Потом, беседуя негромко,Я на вращающийся стулВлезаю в шляпе и, соломкойМешая лед, внимаю гул…
Хозяйский глаз желтей червонцаМечтателей не оскорбит…Мы недовольны светом солнца,Теченьем медленных орбит!
«От легкой жизни мы сошли с ума…»
От легкой жизни мы сошли с ума:С утра вино, а вечером похмелье.Как удержать напрасное веселье,Румянец твой, о пьяная чума?
В пожатьи рук мучительный обряд,На улицах ночные поцелуи —Когда речные тяжелеют струиИ фонари как факелы горят.
Мы смерти ждем, как сказочного волка,Но я боюсь, что раньше всех умретТот, у кого тревожно-красный ротИ на глаза спадающая челка.
Ф
Телохранитель был отравлен.В неравной битве изнемог,Обезображен, обесславлен,Футбола толстокожий бог.
И с легкостью тяжеловесаУдары отбивал боксер:О беззащитная завеса,Неохраняемый шатер!
Должно быть, так толпа сгрудилась —Когда, мучительно-жива,Не допив кубка, покатиласьК ногам тупая голова…
Неизъяснимо-лицемерноНе так ли кончиком ногиНад теплым трупом ОлофернаЮдифь глумилась…
Ф
Рассеян утренник тяжелый,На босу ногу день пришел;А на дворе военной школыИграют мальчики в футбол.
Чуть-чуть неловки, мешковаты —Как подобает в их лета —Кто мяч толкает угловатый,Кто охраняет ворота…
Любовь, охотничьи попойки —Всё в будущем, а ныне – скорбь;И вскакивать на жесткой койкеЧуть свет, под барабанов дробь!
Увы, ни музыки, ни славы!Так, от зари и до зари,В силках науки и забавыТомятся дети-дикари.
Осенней путаницы сито.Деревья мокрые в золе.Мундир обрызган. Грудь открыта.Околыш красный на земле.
Нет, не поднять волшебного фрегата:Вся комната в табачной синеве —И пред людьми русалка виновата —Зеленоглазая, в морской траве!
Она курить, конечно, не умеет,Горячим пеплом губы обожглаИ не заметила, что платья тлеетЗеленый шелк и на полу зола…
Так моряки в прохладе изумруднойНи чубуков, ни трубок не нашли,Ведь и дышать им научиться трудноСухим и горьким воздухом земли!
«Черты лица искажены…»
Черты лица искаженыКакой-то старческой улыбкой:Кто скажет, что гитане гибкойВсе муки Данта суждены?
А
В поднятьи головы крылатыйНамек – но мешковат сюртук;В закрытьи глаз, в покое рук —Тайник движенья непочатый;
Так вот кому летать и петьИ слова пламенная ковкость —Чтоб прирожденную неловкостьВрожденным ритмом одолеть!
С
Румяный шкипер бросил мяч тяжелый,
И черни он понравился вполне.Потомки толстокожего футбола:Крокет на льду и поло на коне.
Средь юношей теперь – по старине —Цветет прыжок и выпад дискобола,Когда сойдутся, в легком полотне,Оксфорд и Кембридж – две приречных школы!
Но только тот действительно спортсмен —Кто разорвал печальной жизни плен:Он знает мир, где дышит радость, пенясь…
И детского крокета молотки,И северные наши городки,И дар богов – великолепный теннис!