— А ты, чужеземец, предлагаешь ей лучший выбор? — зло крикнул Тооантух.
— Да, жрец, — раздался голос правителя Текамсеха, — гости из далёкой Римской Империи прибыли к нам под командованием легата Алексия — сына Императора Марка Победителя и внука Императора Алексия Освободителя, — правитель повернулся в сторону римского воина и указал на него рукой, — поэтому мы предложили ему брак с моей дочерью, как достойных и равных друг другу людей. Больше того, Алексий и Кетери решили, что они готовы к брачной церемонии во благо народа майя и римского народа!
Внезапно речь правителя оборвал грозный рык. На помост, где стояли все участники этой сцены, запрыгнул огромный ягуар, и медленно двинулся в сторону Алексия. “Балам! Священный Балам!” — прокатился по площади сдержанно-испуганный стон. Священный ягуар жил в покоях жрецов, очень редко появлялся при дневном свете, тем более, в окружении народа. Он щурил свои янтарные глаза, бил по бокам длинным хвостом, и разевал пасть в свирепом рыке. Толпа замерла в ужасе, а римлянин вытащил из ножен свой меч, и выставил вперёд круглый щит, так чтобы он находился между ним и хищником. Ягуар прижал уши к голове, присел на лапы и приготовился к прыжку, но что-то его удерживало. Чужеземец не замер в благоговейном ужасе, не застыл истуканом, скованный страхом. Очень медленно, не отводя взгляда горящих злобой глаз, Балам почти полз к нему, однако всё ещё не нападал, то ли выбирая подходящий момент, то ли опасаясь странного противника. В это время Алексий неожиданно издал пронзительный боевой клич, и бросился вперёд, навстречу хищнику. Ягуар, словно, ожидая этот момент, также кинулся навстречу человеку, но каким бы стремительным не был его прыжок, легат Римского войска оказался быстрее. Его меч поразил священного зверя, как обычного хищника, и схватка на этом закончилась, Священный Балам умирал на помосте, истекая кровью, а его победитель вытер свой гладий о шкуру зверя и вложил его в ножны.
— Кто-то ещё сомневается в том, что легат Римской Империи происходит из царского рода? Разве может обычный человек победить Священного Балама в открытом бою? — воскликнул Текамсех, указывая на легата.
Однако в этот момент у противоположного края площадки пронеслась какая-то тень, и короткое копьё, брошенное с помощью особой палки-рукоятки, мелькнуло в воздухе и впилось в бок легата Алексия…
ПРИМЕЧАНИЕ
*Иш Таб — богиня самоубийств и жертвоприношений у древних майя. Считалось, что она живёт в ветвях райского дерева.
ГЛАВА XV. ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Всё произошло настолько быстро и неожиданно, что никто из легионеров не успел вовремя среагировать и прикрыть своего легата, только один из лучников смог выстрелить из лука. Нужно отдать должное центуриону Сейвусу, который мгновенно оценил обстановку и предпринял ряд шагов, чтобы не допустить дальнейшего провала ситуации — послал двух легионеров к раненому метателю копья, чтобы успеть допросить его о причинах такого поступка: по всем признакам, он получил не сильное ранение. Однако, когда легионеры подоспели к нему, он был уже мёртв — об этом кто-то позаботился, воткнув ему в сердце обсидиановый нож.
Правитель Текамсех закричал Титу:
— Перенесите Алексия в мои покои, там он будет в безопасности!
Тит махнул рукой и четверо легионеров подхватили раненого командира и бережно понесли его в покои правителя. Кетери, бледная, испуганная, но решительная, взялась за дело: велела снять с легата доспехи и промыть рану водой. Тит подсказал обеззаразить её с помощью крепкой пульке и перевязать. Вскоре в их убежище пришёл Метерато, который обычно старался не появляться днём, но каким-то образом узнал о несостоявшейся брачной церемонии и покушении на легата. Осмотрел рану, расспросил, что именно делали Кетери, Тит и их помощники, одобрительно покивал головой:
— Главное, чтобы копьё не было отравлено! Оно, кстати, у вас?
К счастью, кто-то из легионеров прихватил злосчастное копьё, предусмотрительно держа его за древко, подальше от наконечника. Жрец достал со своего пояса плетёную из гибких прутьев сумку, отошёл в дальний угол комнаты, стал доставать всякие тряпки и каменные пузырьки с притёртыми пробками, капать на следы крови, оставшиеся на острие, бормоча при этом какие-то молитвы или заклинания.