Пришлось рассказать о визите к комиссару. Аркашка хмыкнул:
– А может, Селина – наркоманка? Знаешь, какие глюки под кайфом бывают? Обкурилась или таблеток наелась, вот и мерещится всякая чертовщина, разгуливающие покойники и злобные вампиры.
Мысль интересная. Наркоманка! Почему бы и нет, я ведь совершенно не знаю эту девушку. Но Жорж прав, нужно позвонить домашним, они, наверное, ищут ее.
На мой звонок ответил приятный грудной голос:
– Алло.
– Мадам Роуэн?
– Нет, это ее дочь Луиза.
– Вас беспокоит мадам Васильева, помните, я привозила портсигар?
– Да, да, конечно, я вас узнала. Мама плохо себя чувствует и не подходит к телефону.
– Собственно говоря, могу и вам все рассказать! Сегодня утром к нам пришла перепуганная Селина. Ночь она провела, бродя по улицам. Что-то вчера вечером напугало девушку до потери сознания. Сейчас пока она спит.
Луиза молчала. Удивленная отсутствием какой-либо реакции с ее стороны, я ринулась напролом:
– Скажите, ваша сестра никогда не употребляла наркотики? То, что она рассказывает, похоже на бред. Вроде встретила в гостиной покойного Роуэна, тот ужасно ругался…
Луиза бесцеремонно перебила меня:
– Давайте адрес, сейчас приеду, лучше поговорить с глазу на глаз. Я посмотрела на сына.
– Знаешь, а ты, наверное, прав. Стоило мне заговорить о наркотиках, как ее сестра перепугалась и уже мчится сюда.
Аркашка пошел к двери.
– Жаль Селину, может, сумеет завязать, если родственники помогут.
Луиза, наверное, наняла самолет. Не прошло и пятнадцати минут, как она вбежала в холл.
– Где Селина?
Я еще раз удивилась тому, как непохожи сестры. Красавицу Селину не портили ни грязное платье, ни спутанные волосы, ни отсутствие макияжа. Аккуратно причесанная, в дорогом шелковом костюме, с серьгами от Картье и сумочкой от Тиффани, Луиза казалась разряженной нищенкой. Костюм сидел плохо и не скрывал полноватых ног, руки, сжимавшие сумочку, были короткопалые и широкие, ногти, ровно покрытые лаком, имели квадратную форму. Хорош только голос – мягкий, грудной, этакое завораживающее меццо-сопрано.
– Где Селина? – взволнованно повторила Луиза.
– Еще спит.
Луиза облегченно вздохнула. В комнате повисло напряженное молчание.
– Может, кофе? – вспомнила я обязанности хозяйки.
Луиза отрицательно помотала головой и продолжала молчать. Положение становилось идиотским.
– Думается, следует показать Селину домашнему врачу, – попыталась я возобновить разговор, – если вовремя начать лечение, положить в клинику…
Луиза перебила меня:
– Она не наркоманка и не пьяница. Все, что сестра рассказала, – правда.
От удивления у меня глаза полезли на лоб. Ну вот, еще одна ненормальная, у них, наверное, семейное сумасшествие.
– Хотите сказать, что ваш отец вчера вернулся домой и устроил домашним разнос?
Луиза закивала головой:
– Понимаю, что в это трудно поверить. Мы сами до сих пор не можем прийти в себя… Вчера, где-то около девяти вечера, Пьер принес торт, и мы сели пить чай. Мама не нарадуется, что наконец-то осталась одна. И вот, глядя на торт, она говорит: "Представляете, входит отец и возмущается: торт в будний день…" Не успела бедная мадам Роуэн захлопнуть рот, как за ее спиной кто-то забубнил: "Это что же такое, все переделали, уйму денег просадили".
Сначала женщины засмеялись, подумав, что их дурачит Пьер. Но муж Луизы только беззвучно шевелил губами и в ужасе тряс головой. Луиза и Каролина повернулись к двери и онемели. К ним, размахивая руками от возмущения, шел Франциск Роуэн. С Каролиной случилась истерика, Луиза зарыдала, а Пьер лишился дара речи.
Почти всю ночь Роуэны бурно выясняли отношения. Где-то часа в два в столовую вошла Селина. Увидев ожившего мертвеца, девушка дико закричала и выскочила вон из дома. Травмированные мать, сестра и зять даже не остановили ее. Ближе к утру все немного успокоились, Франциск прекратил сыпать упреками и рассказал леденящую кровь историю.
Родители Франциска Роуэна были бедными и неудачливыми людьми. Отец пил горькую, мать перебивалась поденной работой. В семье регулярно появлялись дети, но то ли от побоев, которыми отец Франциска награждал беременную жену, то ли от сырости, вечно царившей в их убогой квартирке, все младенцы умирали, не прожив и нескольких дней.
Выжили только двое – Франциск и его брат Анри. Когда отец увидел, что близнецы остались в живых и, более того, растут здоровыми, он поднял дикий скандал и велел матери отдать одного из мальчишек на воспитание. Бедная женщина не посмела перечить мужу, и свой второй день рождения Анри встречал с новыми мамой и папой.
Органы социальной защиты крепко держали язык за зубами, и матери сообщили только, что Анри попал в семью очень обеспеченных людей и за его судьбу не стоит беспокоиться.
Так Франциск стал единственным сыном. Детство его было голодное и нищее. Иногда мать брала мальчишку с собой в богатый дом, где убиралась. Там, сидя на теплой уютной кухне, пробуя еду, которой никогда не было у Роуэнов, надевая чужие сношенные ботинки, Франциск решил: никогда, никогда он не будет бедным.
Двенадцатилетний мальчишка прилежно учился и через два года стал первым в классе. А еще через три года получил стипендию и поступил в университет. Отец к тому времени спился и умер. Мать продолжала мыть чужие полы, она обожала Франциска и страшно гордилась тем, что сын решил стать химиком.
В день, когда Франциск закончил университет, случилось неожиданное. Придя домой со свеженьким дипломом в кармане, он увидел, что у матери на кухне сидит гостья: сухощавая дама с брезгливо поджатыми губами. Дама скоро ушла, а мать, проплакав полвечера, все-таки решилась рассказать сыну правду.
Так Франциск узнал о существовании брата-близнеца. Дама, приходившая к ним, Клэр Леблан, оказалась его приемной матерью.
У Анри, в отличие от брата, в детстве было все, что душе угодно. Богатые и бездетные Лебланы в нем души не чаяли. Мальчишку устраивали в лучшие школы, где он, впрочем, долго не задерживался. Но если на откровенную лень школьная администрация смотрела сквозь пальцы, то на воровство глаза закрыть не могла.
А Анри был, к сожалению, нечист на руку. Воровал он просто из спортивного интереса. Стоило намекнуть, и Лебланы достали бы ему звезду с неба. Но уже во втором классе он украл завтрак у соседа, хотя в портфеле лежали в промасленной бумажке бутерброды.
Дальше – больше. Анри таскал мелочи в магазинах и деньги у одноклассников. Понимая ненормальность такого поведения, родители потащили мальчишку по психиатрам, психотерапевтам и экстрасенсам. Но Анри продолжал свое: воровал и виртуозно врал по каждому поводу. В результате в 18 лет получил первый срок, а в 23 года сел снова. Клэр Леблан, измученная донельзя, отказалась от сына. Но все же приехала к родной матери.
– Если хотите, можете ходить на свидания. Ведь, в конце концов, это вы родили чудовище, – шипела Клэр на Сюзанну Роуэн, – я больше не могу бороться с вашей дурной наследственностью. Можете забирать этого ублюдка обратно.
Узнав ошеломляющую новость, Франциск призадумался. Появление брата-уголовника его не радовало. Впереди маячила хорошо оплачиваемая работа в лаборатории крупной косметической фирмы. Поставить собственную карьеру под удар он не мог.
Убедившись, что мать исправно бегает на свидания в Сантэ, Франциск в один октябрьский день тихо исчез из дома. Снял маленькую квартирку в дешевом округе и стал говорить всем, что родители давно скончались.
К моменту знакомства с Каролиной Франциск полностью отшлифовал свою биографию. Пьяница-отец превратился в рано ушедшего ветеринара. Франциск все-таки не решился сделать из него врача. Мать – в безвременно скончавшуюся домохозяйку. Естественно, что никаких братьев и сестер у него не было.
Родители Каролины дали за дочерью приличное приданое. Через некоторое время Франциск изобрел новую зубную пасту, удачно продал изобретение, вложил деньги в производство другой зубной пасты и стал быстро богатеть. Чем больше франков оказывалось на лицевом счету, тем меньше он хотел их тратить, постоянно боясь нищеты и голода. Мать он так больше ни разу и не видел, даже не знал, жива ли она. Долгое время боялся, что встретит брата, и каждый раз успокаивал себя, что Анри носит фамилию Леблан и официально не является его родственником.