– Тогда ты здесь, – командует она. – Я и Грейс идем.
– Нет, пойдем все вместе.
– Джек, я тебя люблю, – торжественно произносит Милли, глядя на Джека через стол. – Но я не люблю Джожа Куни.
– Знаю, – кивает Джек. – Я его тоже не люблю.
– Он противный, – продолжает Милли.
– Ужасно противный, – поддакивает Джек, и Милли разражается диким хохотом.
Двигаемся вокруг озера. Джек идет между мной и Милли. Он говорит ей, что заканчивает отделку ее комнаты и скоро можно будет переезжать. Заверяет ее, что комната действительно желтая.
Для долгой прогулки и впрямь слишком холодно. Минут через двадцать мы возвращаемся к машине. Милли совсем сникла, не раскрывает рта – расстроилась, как и я. На прощанье она спрашивает, приедем ли мы через неделю. Приедем обязательно, обещает Джек. Хорошо, что Дженис это слышит.
Прошлое
Когда мы с Джеком объявили Милли о помолвке, она сразу захотела быть подружкой невесты.
– Конечно, дорогая! – воскликнула я, обнимая ее, и, испугавшись нахмуренного лица Джека, поспешно спросила: – Да, Джек? Ты не против?
– Я думал, у нас будет скромная свадьба, – ответил он многозначительным тоном.
– Да, но мне все равно нужна подружка невесты!
– Разве?
– Разумеется! Так положено, – объясняла я, несколько сбитая с толку. – Я надеюсь, ты не будешь возражать?
– А тебе не кажется, что для Милли это слишком? – понизив голос, спросил он. – Если тебе так нужна подружка невесты, почему бы не позвать Кейт или Эмили?
– Потому что я хочу, чтобы подружкой была Милли, – твердо ответила я, чувствуя на себе ее тревожный взгляд.
На миг повисло неловкое молчание.
– Что ж, так тому и быть. – Он с улыбкой протянул Милли руку: – Пойдем, Милли, сообщим твоим наставницам новости!
Узнав, что мы решили пожениться, миссис Гудрич и Дженис пришли в восторг. Пока Милли мыла руки перед ужином, миссис Гудрич согласилась, что лучше оставить ее в школе еще на год и три месяца, до восемнадцати лет, – как и планировалось с самого начала. А потом – несмотря на все заверения Джека, что он готов принять Милли хоть сейчас, – намекнула: молодоженам не помешает побыть какое-то время вдвоем. Этим она очень меня порадовала – догадалась, наверно, что мы собираемся сразу заняться пополнением семейства.
Из пансиона мы отправились прямиком в Крэнлипарк, и он оказался в точности таким, как расписывал мне Джек. Идеальное место для свадьбы. Я была глубоко признательна Джайлсу и Мойре – друзьям Джека, которые любезно предоставили нам свой потрясающий дом. Мы сочли, что едва ли кто-то из гостей поленится проехать сорок минут ради отдыха в таком волшебном месте, – тем более что радушные хозяева согласились оставить на ночь всех, кто не сможет сесть за руль. Часа через два, обсудив меню на полсотни гостей (обслуживание банкета заказали кейтеринговой компании из Лондона), мы отправились в отель, который забронировал Джек.
Я сгорала от желания наконец оказаться с Джеком в постели, но в отеле пришлось сразу идти на ужин – столик был заказан, и времени уже не оставалось. Все было ужасно вкусно, но я сидела как на иголках, мечтая поскорей вернуться в номер.
Благоухая после душа, в предвкушении страстной ночи я вышла из ванной и остановилась как вкопанная: Джек спал. Было жалко его будить; я знала, как он вымотан, – за ужином он признался, что подумывал даже отменить нашу поездку из-за завала на работе, но не решился меня расстроить. Очнувшись часа через два, он ужаснулся тому, что посмел уснуть, и сжал меня в объятиях. И тогда мы, наконец, занялись любовью.
Почти все следующее утро мы провели в постели. Потом неспешно пообедали и отправились обратно в Лондон. Я радовалась: хоть на время вырвались из сумасшедшего водоворота, закрутившего нас из-за скорой свадьбы! Однако эта передышка означала, что теперь мы не увидимся до конца недели. Зато у меня появился шанс закончить картину, которую я рисовала для него второй месяц. Мне очень редко удавалось поработать над ней, и я уже решила подарить ее не на Рождество, как планировала, а на свадьбу. Теперь же, поскольку Джек был занят все будние вечера, а мои чемоданы обосновались в шкафу на неопределенный срок, я успела дорисовать ее к Рождеству. Решила, что если картина понравится (на что я очень надеялась), то мы повесим ее в нашем новом доме. Так и видела ее над камином, который, как мы договорились, будет в гостиной.
Холст был большой. На первый взгляд казалось, что это абстракция – мешанина пятен разных оттенков красного, испещренная серебристыми точками. Лишь при ближайшем рассмотрении сплошное красное марево распадалось на несколько сотен крошечных светлячков. Секрет – его знали только мы с Джеком – заключался в том, что все это великолепие было создано не краской, а губной помадой, которую я потом покрыла прозрачным лаком.