Ада не помнила, как всё закончилось, как черное пальто исчезло, как хлопнула дверь.
“Чертова шлюха”. Кажется, так она сказала. Да, она это сказала.
Ада не плакала. Она была достаточно для этого умна. Она готова была в тот вечер умереть. И всё же, лежа там, в темноте, в полном беспорядке, она твердо решила, что не хочет пока умирать. Я, собирая материал для этого рассказа, спрашивала её, что за мысли её посещали. Она молчала. Улыбалась. Сказала, что вроде как вспомнила кое-что.
========== Глава 9. Легкое жжение. ==========
Признаться, было, что вспомнить. Вот уже пять лет, пятая осень пошла, как Ада знакома с кафедрой зарубежной литературы. Когда-то давно, во времена её студенчества, она решила для себя, что останется. Она точно вспомнила той ночью, лежа на старом и пыльном диване, как это случилось. Как заглянула она к себе в сердце и поняла, что ничего не хотела бы так сильно, как работать здесь, на кафедре. И теперь, когда ей было слишком трудно встать, знакомый зеленый диван любезно давал ей пристанище. Нет, Ада не жалела о сделанном. То, что по ту сторону двери происходит нечто невообразимое, было для девушки всегда очевидно, как будто знала она это наверняка. И, когда она сама там оказалась, все кусочки стекла начали собираться в витраж. Постепенно из каноничных фигур за высокой кафедрой они стали действительно превращаться в людей со своими желаниями и странностями. Все те, кого она безмерно уважала будучи студенткой, стали в одночасье ей ближе, стали здороваться теплее, говорить легче и больше, предлагать чаю. Вера Александровна, которая и раньше её очень любила, казалось, полюбила девушку ещё больше, и то же можно сказать о самой Аде. Знаете, иногда любви нужно найти выход. Ада не осуждала её. Она сама - пусть и не до конца себе признавалась в этом - очень долго этого ждала, а иногда даже, знаете, представляла. И она поделилась со мной, что безмерно была счастлива тому, что случай не пошатнул их теплых отношений. Да и мог ли он? Что же касается Ирины Дмитриевны, для Ады, как ни странно, произошедшее было вполне ожидаемо, но так быстро, так глупо и скоропостижно всё пронеслось, что сама она не поняла, как оказалась в конечном итоге на старом зеленом диване в ночь на пятницу. Нет, Ада не жалела о сделанном. То, что сказала она ей, то, что преподавательнице так не понравилось, она сказала бы ещё раз, поверьте мне. Я за неё ручаюсь.
- Боже мой, Адочка! - это было первое, что услышала она утром.
Мария Геннадьевна приходила первая, и была она всегда такая бодрая и живая, что, казалось, ни пробки, ни ранний час, ни работа её не удручали.
Она застыла в дверях.
- Доброе утро, - с улыбкой отозвалась Ада с дивана.
- Вы ночевали здесь?!
- Да, - призналась лаборантка, - да. Так получилось.
- Что произошло?
- Так получилось.
Преподавательница села на краешек дивана и погладила Аду по голове.
- Вы в порядке?
- Вполне.
В момент её лицо приняло крайне обеспокоенный - нет, скорее, шокированный - вид.
- Ада, милая, что это?
Она приложила ладонь к щеке девушки. Глаза её округлились.
Ада почувствовала легкое жжение и быстро догадалась, в чем дело.
- Я упала.
- Очень смешно, - горько усмехнулась преподавательница. - Я не в том возрасте, чтобы верить в сказки.
Ада молча смотрела на неё.
- Кто.
- Да я сама.
- Да, да. Вы упали.
- Вроде того.
- Кто?
Лаборантка не знала, что ответить, или, скорее, как.
Мария Геннадьевна всегда как-то по-особенному бережно относилась к ней. Ада не хотела жаловаться, не хотела её удручать этой историей, которая, признаться честно, уже успела потерять свои краски за ночь. При свете дня многое теряется.
- Адочка, - вздохнула она, - я Вам не чужой человек. Хорошо. Хорошо. Я поставлю чайник, и Вы мне расскажете.
Она метнулась к столу за этажеркой.
Девушка закрыла глаза и улыбнулась. Наверное, ни одна фраза не была для неё столь же приятной, как “я поставлю чайник”. Когда-то, когда-то давно она думала, как, наверное, здорово было бы слышать её от этих людей, что громко и живо читают свои лекции, так вдохновенно говорят о литературе. И вот она её снова слышит. “За такое, - подумалось было ей, - не жалко и получить по лицу”.
- Так я и думала, - знакомый голос раздался в дверном проеме.
Вера Александровна, холодная и свежая, прямиком из ноября, вошла и бросила шубу на вешалку.
- Вы так рано, - заметила Ада, не к месту счастливая.
- Не раньше Вас, - нашлась преподавательница. - Я не зря беспокоилась? - Она посмотрела на Аду. - А, кажется, не зря.
- Что случилось, в конце концов? - Мария Геннадьевна, недовольная, с чашкой в руках приземлилась на диван.
- Здравствуйте. Ада, расскажите ей, если хотите, конечно.
- Увлекательно вышло.
- Я лично вряд ли чему-то удивлюсь. Видимо, катастрофы не было, раз Вы находите силы смеяться.
- Как будто Вы не знаете нашу Аду, - возразила Мария Геннадьевна, - на это у неё всегда есть силы.
Осознав, что от лаборантки ничего не добьешься, преподавательница отвела Веру Александровну в сторону, и они говорили вполголоса. Голова у моей Ады была тяжелой, да и утро сказывалось - уши отказывались слышать. Она не улавливала слова, только какие-то обрывки. Однако возмущенное и озадаченное лицо Марии Геннадьевны говорило само за себя.
- Не надо, - прервала их девушка, - не говорите так о ней.
- Ваш синяк, милая, говорит куда больше!
- Она случайно.
- Зачем Вы её защищаете?
- Потому что она не виновата ни в чем.
- А как же это? - Мария Александровна снова села на диван и погладила Аду по щеке.
- Я виновата не меньше. Не хочу создавать проблемы в коллективе.
Она не хотела. Ада понимала, что у Ирины Дмитриевны нет оправдания, если не считать её любви к алкоголю и крепчайшим сигаретам, и всё же ей почему-то казалось, что её понимают неправильно. Она её прощала, потому что не знала, что ею движет, и по каким-то неизвестным ей самой причинам приписывала преподавательнице какой-то глубокий внутренний конфликт.
- У Вас доброе сердце, - вздохнула Мария Геннадьевна с улыбкой.
Они сидели втроем и молчали, глядя друг на друга, поэтому Аде казалось, что она пила свой чай слишком громко. Она забыла о событиях вчерашнего вечера, будто это было в каком-то одноразовом фильме, который Ада смотрела очень давно. Мысли были заняты другим. Улыбка, никем не замеченная, скользнула по её губам.
- Я сегодня до самого вечера, - заявила вдруг в пустоту Вера Александровна, - а завтра - выходной.
Эта фраза может по праву считаться вполне обыденной в любой ситуации и в любом месте, однако на кафедре она - и это было негласное правило - не произносилась просто так. О выходных всегда помнили, но если кто-то вдруг постулировал этот факт, никогда это не было случайно.
- А у Адочки вообще был, мягко говоря, сложный день, - подхватила Мария Геннадьевна.
- Решено, - радостно улыбнулась преподавательница, - тогда после пар Вы ждете меня здесь. Поедем вместе.
- Куда нужно ехать?
- Нужно, - рассмеялась Мария Геннадьевна, - какое некрасивое слово!
Так стремительно у Ады наметились планы на вечер, пусть и весьма туманные.
========== Глава 10. Странные гости. ==========
— Вы готовы? — Вера Александровна с особой легкостью и воодушевлением завязывала шарф у зеркала. День закончился. Завтра — выходной.
Ада была готова. Она не принимала решения ехать, и всё же ехала. Она была готова. После того, что с ней произошло, она будто перешла с судьбой на «ты». Если тот вечер не смог вывести её из равновесия, то что сможет? Да, это был скорее вызов, чем решение. И всё же, это были другие люди. Это были люди, которых она любила и которым доверяла. Ей было не страшно, да и не могло быть. Помнится мне, как-то давно, когда была она ещё студенткой, в шутку призналась мне, что с удовольствием легла бы под каждую женщину с кафедры зарубежной литературы. Да, так и сказала. Я посмеялась и не поверила.