Я зажмуриваюсь. Стыдно.
— Открой свои золотые глазки, девочка. Давай. Хочу видеть их.
Мотаю головой.
— Ярослава, или открываешь глаза, или я продолжу тебя раздевать, — насмешливо предупреждает он.
— Нет! — испуганно выпаливаю я, быстро распахивая ресницы, и сразу же вижу лицо Лекса. Он наклонился ко мне, его холодные светлые глаза теперь так близко, что сердце у меня сначала замирает, а потом начинает быстро-быстро стучать. От страха, от стыда, от предчувствия чего-то необратимого.
— Зачем я тебе? — шепчу я.
Лекс усмехается и ведет ладонью по моей щеке, а я вздрагиваю и пытаюсь увернуться от его касаний.
— Ты красивая, — тянет он. — Я люблю красивые вещи, их приятно иметь у себя.
— Но я же не вещь! — с отчаянием говорю я. — Ты не можешь просто взять и… забрать меня.
— Не могу? — взгляд Лекса становится жёстким и пугающим. — Ты бросаешь мне вызов, девочка?
— Я… нет… я не то! Я…
— Вызов принят. И не говори потом, что я тебя не предупреждал, — Лекс снова жадно набрасывается на мои губы, а потом отрывается от них, вычерчивает языком влажную полосу на моей шее, а когда по моему телу проходит дрожь, прихватывает чувствительную кожу губами и снова ее лижет размашистым движениями языка.
Черт, почему это так остро и приятно!
С губ Лекса срывается короткий смешок.
— Тебе же нравится, Ярослава, — шепчет он мне на ухо, поглаживая мою грудь через тонкий хлопок. — Чего ломаешься?
Он наваливается на меня еще сильнее, его ноги плотно прижимаются к моим, грубая джинсовая ткань проезжается по одной из ранок на колене, и я громко вскрикиваю от боли.
Лекс тут же замирает. А потом отстраняется и смотрит вниз. Ниже линии юбки. Кажется, он до этого и не видел последствий моего побега. На остановке было темно, тусклый фонарь не в счет, в машине тоже темно, в коридоре сначала не горел свет, а потом ему было не до этого…
— Какого хрена ты молчала? — зло спрашивает он, рассматривая темные запекшиеся царапины, которыми покрыты мои ноги.
Я неловко пожимаю плечами. А когда я должна была об этом сказать?
— В ванную пошли. — приказывает Лекс. — Надо все это обработать.
Кажется, у меня уже не осталось сил на сопротивление: я слишком вымотана сегодняшним днем, беготней по гаражам, бесконечным страхом и этим бешеным поцелуем.
Поэтому я покорно снимаю кеды и иду вслед за Лексом в ванную. На удивление, она очень светлая и чистая: со сверкающей раковиной и какой-то крутой душевой кабиной.
— Снимай все тряпки и лезь в душ, — грубовато говорит Лекс. — Я пока поищу какую-нибудь дезинфекцию.
Киваю.
Он уходит, я машинально тянусь к молнии юбки, а потом вдруг думаю: а с чего это я буду полностью раздеваться? У меня исцарапаны только ноги, значит, достаточно будет снять только колготки, чтобы обработать ранки.
Я и так тут в одном лифчике хожу. Хватит с Лекса и этого.
Осторожно скатываю с бедер изорванный капрон и чуть не вскрикиваю, когда дело доходит до коленок. Колготки буквально присохли к ранкам и, черт, это больно. Очень больно.
Из глаз сами собой начинают катиться слезы, а я их вытираю по-детски кулаком и всхлипываю, не в силах остановиться. Ну что за глупости? Я не плакала, когда узнала, что Пашка за мной не приедет, я не плакала, когда летела вниз с обрыва, собирая все камни и колючки, я не плакала, когда Лекс меня поймал…
Ну почему сейчас-то? Из-за какой-то ерунды. Ну больно, и что теперь? Это разве повод? Как будто я в детстве не обдирала коленки.
Но слезы все текут и текут без остановки, и вот такую зареванную, с наполовину снятыми колготками меня видит Лекс, вернувшийся в ванную с каким-то бутыльком. И это так стыдно и унизительно, что он меня вот такую видит, что я начинаю плакать еще громче.
— Че случилось? — сразу напрягается он. — Ярослава?
— Колготки, — с трудом выговариваю я через рыдания. — Б-больно…
— Ну а какого хера ты шарилась непонятно где? — сквозь зубы цедит Лекс. — Какого хера ты вообще от меня сбегала? Я тебе, блядь, хоть что-то плохое сделал?
Я еще сильнее заливаюсь слезами, а он вдруг подходит ближе и обнимает меня.
— Девочка-беда, блин, — бормочет он и с грубоватой нежностью касается губами моего виска. — Хорош реветь.
— Я не реву, — огрызаюсь я куда-то в теплую, терпко пахнущую шею, и чувствую смешок Лекса.
— Ну да, блин. Слезами мне всю ванную затопила. Щас все решим, успокойся.
И сразу после этого он вдруг подхватывает меня под бедра и усаживает на стиральную машинку. А потом с деловитым видом берет бутылёк и льет из него мне на коленки. Жидкость вспенивается на ранках, и я за этим завороженно наблюдаю, а потом вскрикиваю от резкой короткой боли, когда Лекс без всякого предупреждения невозмутимо отдирает колготки от моих коленей, затем снимает их полностью и швыряет куда-то в угол.