Блин… А не дурак ли ты, ваше благородие? Вот почему хорошая мысля никогда не торопится? Кто мне мешает носить с собой два подсумка с огневым припасом? Никто. А «32» выстрела — это уже не шутки. При удачном стечении обстоятельств и косорукости противника, я смогу в одиночку полсотни врагов уложить. А с учетом того, что черная послушница и казак Иван всегда рядом… О-го-го! Раздайся море, я плыву…
Вторая засада ждала нас еще через час. Дорога проходила мимо буерака и оттуда высыпало с полтора десятка грабителей. Увидев, на кого напали, незадачливые разбойники тут же героически бросились наутек, но не успели. Арабские скакуны не те кони, от которых можно скрыться в степи. В этот раз я даже выстрелить не успел. Черкесы заслонили врага, рванув вперед, как спущенные со смычки гончие за зайцами…
Никакой личной жизни. Еще немного и они вместо меня все делать станут. Как эти «двое из ларца одинаковых с лица». Глянул на Мелиссу и насупился. А фиг вам, а не малину. Не отдам я «некто» яблоко, хоть он дерись.
— Как там цыган? — спросил для поддержания разговора.
— Поправится. В седле ему больше никогда не сидеть. Погоду сможет предсказывать лучше ведуна. Но жить будет. Потому что есть для кого…
— Ну, и хорошо… А то получилось бы — зря спасали.
— Не говори так, атаман. В жизни ничего не бывает зря. Думать так, значит, сомневаться в Его, — сестра благочестиво подняла глаза к небу, — мудрости и провидении.
Интересный поворот. Впрочем, чего люди на Господа только не сваливали. Не помешал — значит, одобрил. Фактически благословил. В крайнем случае: «Я человек маленький. Начальника приказывал, с них и спрашивайте».
— Атаман, не хочешь о своем сне рассказать? — воспользовалась моим настроением сестра.
— Да я уж и позабыл…
Я не отмахивался. Реально, то сновидение, что в бреду пригрезилось, почти сгладилось в памяти. Никаких подробностей. Осталось только воспоминание, что видел я нечто, мягко говоря, неприятное… о плаще крестоносца на мне, а еще я, вроде, собирался кого-то убить. О чем я девушке и поведал.
— О, Боже… — Мелисса даже побледнела. — Надеюсь, это была какая-то хитрость, уловка. Иначе, пусть Дева Мария хранит нас.
— Да что такое? — удивился я. — Помнится, когда я рассказывал о прошлых кошмарах... от которых у самого волосы дыбились, ты даже бровью не повела. А теперь такая реакция…
— Потому что во всем увиденном тобою раньше, не было ничего нового. Паписты не первый год ведут с Храмом Ночи войну. Огнем и мечом выжигая скверну… Как они говорят. Без содрогания оставляя за собою горы тел и пепелища. И о тех пытках, — которым инквизиторы подвергаю моих сестер и братьев… или любого, кого сами же и обвинят в ереси, — тоже знаю. Но все это было раньше разделено. Были они и мы… А в последнем сне ты стал одним из них! Вот я и молю Господа нашего и Пресвятую Богородицу, чтобы это оказалось военной хитростью, маскировкой. Иначе моей Церкви придет конец. А вместе с ней — и всей Антарии. Даже возвращение Императора нас не спасет.
— Ой, я тебя умоляю! Прекрати. Это даже не смешно. Сама себе выдумала героя или, не знаю, кого. Сама же теперь причитаешь. Что такое один человек? Что он может?
— У тебя есть пули? — вместо ответа спросила Мелисса.
— Конечно.
— Сколько?
— Шестнадцать…
— Дай мне одну.
— Зачем?
Вообще-то я уже понял к чему она клонит, но отвечал по инерции.
— У тебя их станет пятнадцать. У меня — семнадцать. Верно? А теперь скажи, у кого больше шансов победить в перестрелке? И это я еще тебя только с пулей сравнила. А если ты мне пистоль отдашь? Всего лишь один пистоль… Продолжим разговор о шансах и роли одиночки, или достаточно?
Не люблю проигрывать в споре, тем более, девушке. Но пришлось признать, что некое рациональное зерно в ее словах имеется. Вот только, я еще не решил окончательно — ехать мне в Амазонское царство или нет. Дома привычнее, уютнее. Да и багаж исторический, кое-какой имеется. Не в смысле глубоких познаний, но хоть в общих чертах припоминаю: кто с кем воевал, кого победил. Куда можно нос совать, а где и по морде отхватить запросто. Как говорится, мой дом — моя крепость, а околица — сфера влияния.