Воевода снова взял кубок, протянул мне второй, а потом наклонился поближе и продолжил с заговорщицким видом:
— В любом случае вацьпан уже показал себя весьма храбрым воином и рачительным хозяином. Превратить за такое короткое время захудалую деревушку, с трудом наскребавшую несколько сотен монет годового налога, в мощный острог… обещающий вот-вот превратиться в городище... Это надо уметь. Мои поздравления... Рад. И не удивляйся, вашмосць... Сильный и хороший сосед дорогого стоит. А чтоб и ты не сомневался в моем к тебе расположении, — хочу вручить тебе еще один лист с гербовой печатью. Открытый патент хорунжего драгунского полка. На котором сейчас недостает только имени офицера и... подписи короля. Соглашайся, вашмосць... Понимаю, тебе хочется иного. Но прямо сейчас, это самое большое на что может рассчитывать человек, пусть и шляхетской крови, но худородный и безземельный. А патент хорунжего, в наше смутное время, может стать первой ступенью, ведущей на самый верх. Понимаешь?
Конечно, я понимал. Но воеводе надо было выговориться. Так что пришлось пожать плечами.
— О! В этом же нет ничего сложного! — взмахнул руками воевода, чуть не расплескав вино из кубка. — Допустим, вашмосць совершит героический подвиг... А то и несколько... — расщедрился Королькович. — В чем я ни минуты не сомневаюсь. Известие о которых, как и полагается, дойдет до короля. И он, в столь трудные для Речи Посполитой дни, конечно же захочет достойно наградить героя. В пример другим... Согласен?
Пришлось еще раз пожать плечами. Потому как от награды я, естественно, не собирался отказываться.
— Вот! — назидательно вздел перст смоленский воевода. — И когда наш славный Сигизмунд призовет тебя, вашмосць, к трону, то кого же он увидит?
Здесь ответ не требовался. Так что я просто промолчал, всем видом изображая внимание.
— Худородного шляхтича! Который ничем, кроме своего слова не сможет подтвердить дворянство! А ведь вокруг престола не только рыцари, но и разные купцы трутся. Этим на подвиги плевать. А вот на награды — как раз наоборот. И они тут же поднимут вселенский вой, если король захочет расщедриться. Объявят тебя, вацьпан, простолюдином и самозванцем, да и вообще, во всех смертных грехах обвинят, лишь бы сладкий кусок изо рта выхватить. Теперь понимаешь?
— Пока у меня на боку сабля, а не каламар [стар. слав., — письменная принадлежность, емкость для чернил]... — я многозначительно положил ладонь на эфес. — Кровью умоются.
— Глупо, вашмосць... Уж извини, — воевода поморщился, как от зубной боли и в третий раз налил вина. — Слова достойные незрелого юноши, но никак не подобают мужу серьезному. Всем рты не заткнешь... а глотки не перережешь.
Выпил залпом и вытер усы.
— А вот если ты, вашмосць, к тому времени, будешь командовать хоругвью, пусть даже всего лишь валашских драгун, то никто не посмеет усомниться в твоей шляхетности. И село здесь тоже кстати. Подумай на досуге... И прими совет от человека прожившего изрядный кусок... Не важно, как звали тебя и твоих родителей до этого дня. Стань — Антонием Полесским. И впишись так во всех грамотах, патентах и договорах.
Гм... А ведь неплохая мысль. А то у меня, пока, и в самом деле туговато с фамилией. В том смысле, что я ее не помню. Тогда как вариант Корольковича очень даже неплох. Тот же Портос, уйдя из мушкетеров, не сразу стал бароном дю Валлон де Брасье де Пьерфон, — а присоединял по одному названию, приобретаемой недвижимости, к собственному имении. Так и я, со временем, могу стать — не только Полесским, но и Смоленским. К примеру... А то и Краковским.
— Спасибо за совет, пан воевода. И за предложение. Я согласен... И, если нет каких-то других планов, то завтра с утра и поеду в столицу.
— Верное решение, вашмосць... Швед наступает так, словно их черти вилами в зад тычут. Того и гляди — короля в другом месте искать придется. Помощь какая-то нужна? Могу десяток лисовчиков придать под твою руку. У меня от них в городе одно беспокойство. А тебе, чем больше отряд — тем солиднее и почетнее. Да и рубаки они неплохие. Вот только дисциплины никакой не признают. Чистые запорожцы...