— Шпычковский Ян... из Шпычкова. Шляхтич литовский. С кем имею честь?
— Антоний Полесский. Из Полесья. Шляхтич коронный...
— Приятно познакомиться, вацьпан... — мотнул головой усач. Потом еще раз оглядел себя и будуар. Нашел штаны и стал одеваться, бормоча при этом. — Гм... Не стал бы клясться на Библии, но... кажется... я был здесь не один. И, гм... не с паном. Или та куколка мне тоже приснилась?
— Могу пана Яна успокоить. Девица пану не приснилась. У кого хочешь спроси. Ее стоны слышала половина Смоленска.
Портьера колыхнулась, я уж побоялся, что возмущенная Ядзя выскочит из укрытия, но панночка смолчала.
— Гм... — красномордый здоровяк важно подкрутил усы. — Да, на мужчин из Шпычкова девицы никогда не обижались.
— Что, наверняка, не скажешь о их знакомых кавалерах.
— Это, да... — согласился Шпычковски. — Но, вацьпан ведь знает правило. В делах амурных, как и на пиру — всяк сам за себя. Кто успел, тот и съел! Опоздавший стоит в углу и облизывается.
— Не могу не согласиться с паном. Но, иной раз, опоздавшие не хотят ждать и вилами в спину...
— Лотры... — проворчал шляхтич.
— Таки да. Но, если пан Ян с товарищами прямо сейчас не покинет город, то и часа не пройдет, как этот милый дом запылает... от ревности.
— Вацьпан шутит?
— Нисколько. Неужто пан Ян не знает, какое адское пламя способна разжечь ревность?
«Дежавю... Кажется, я сегодня уже говорил эти слова?»
— О, да! — встрепенулся усач. — Помниться, когда мне было... а, черт его знает, сколько мне тогда было! Сопляк сопляком. Усы точно еще не росли. Я пытался ухаживать за одной премиленькой...
Портьера заколыхалась сильнее. А с улицы послышался топот множества бегущих ног.
— Прошу прошения, пан, но вемени вобрез! О девицах после. А сейчас забирай своих хлопцев и выметайтесь из Смоленска, если не хотите быть повешенными!
— Что?! — взревел тот, краснея больше обычного. — Пся крев! Шляхтича?! Повесить?! За что?
— За шею, пан. За шею... Вы же не стерпите оскорбления рукоприкладством, схватитесь за сабли. И с десяток-другой зарубите.
— Полсотни, не меньше! — тут же приосанился Шпычковский. — Я лично десяток уложу вот этой ру…
— Тем более! И что прикажет воевода Королькович, сделать с теми, кто в мирное время убьет полсотни горожан?
— Как что? Пове... Пресвятая Дева Мария и все апостолы! Как же я сразу не... — шляхтич метнулся к двери, на ходу натягивая жупан. — Спасибо, пан Антоний. Мы с хлопцами в долгу перед тобой. Вернем с лихвой, как только сможем.
— Затаитесь на ночь неподалеку от города. И ждите… Утром я вам индульгенцию привезу.
— Век не забуду! — вскричал тот с таким видом, словно хотел броситься мне на шею с поцелуями. Обошлось... Пан Ян еще раз мотнул головой, как стоялый жеребец, что значит — поклонился на шляхетский манер, и выскочил за дверь.
А в следующую секунду из-за портьеры, вылетела раскрасневшаяся, как маков цвет, панночка Ядзя.
— Апчхи!
Ощущение, словно из арматы рядом жахнули. Я даже не поверил, что такое крохотное существо может издавать столь громогласные звуки.
— Будь здорова...
— Апчхи! — панночка зажала нос и завертелась юлой.
Не помогло.
— Апчхи! — выстрелили она и в третий раз, но уже гораздо тише.
Потом не слишком элегантно высморкалась и вытерла носик краем скатерти.
— Пресвятая Дева Мария! Думала, умру... Какая же там пылища! Завтра же скажу пани Малгожате, чтобы подержала с часик в том углу всех горничных. Может, хоть это научит мерзавок убираться как следует. О, Боже, как неудобно получилось. Я сгорю от стыда
— Не вижу причин для конфуза. Панночка восхитительно чихает! — я запрятал улыбку так далеко, как смог. Чтобы даже краешек не высовывался. — Никогда в жизни не слышал ничего более прекрасного... Звонко, мелодично… Думаю, пану Якубу тоже нравится.