Иван кивнул и продемонстрировал большой палец.
— Да, — подтвердила монашка. — Отличный дом. Два жилых этажа. Внизу — оружейная лавка. Лучше не придумать.
— Почему?
Мелисса насмешливо фыркнула, потом взяла меня под руку и насильно развернула к дому пани Малгожаты спиной.
— Очнись, атаман. Хватит на девиц пялиться. Это же очевидно. Что сделает любой горожанин, увидев, как на чьем-то подворье разгружают телегу с оружием? Верно. Побежит с доносом к начальнику стражи или прямо к воеводе. А что будет, если ту же картину он увидит перед оружейной лавкой? — черная сестра тихонько засмеялась. Иван хохотнул громче. — Так что все сложилось, как нельзя удачно. Да и наш бравый вояка будет себя гораздо луче чувствовать среди шпаг и мушкетов, нежели — кадушек с капустой или тюков ткани.
Глава 15
Бог мой! Какой конь! «Ламборджини» среди стаи «Волг» и «Меринов». Не знаю, как король, а я был бы такому подарку сильно обрадовался. Да что там обрадовался. Я был бы счастлив, имея под седлом такого красавца. Черный, как душа закоренелого грешника, с небольшой белой звездочкой во лбу и парой чулочков на передних пястях. Иван, как увидел этого коня, так и о моей охране позабыл. Сам вызвался к нему коневодом и больше не отходил от него ни на шаг.
Мелисса неодобрительно пробормотала что-то о больших детях с небритыми подбородками. Но что с женщины взять? Разве ж они способны оценить настоящую красоту? Которая не в зеркале... Впрочем, оно и к лучшему. А то б мы поголовно холостыми остались, а Землю унаследовали кентавры.
Воевода, как и обещал, снарядил обоз щедро. Припасов выдели не скупясь. Целых шесть подвод. Намеревался приставить к ним еще и стрельцов, но я отказался. У меня ночью вызрел в голове другой план, в котором пешие воины стали бы помехой. Так что пришлось вежливо, но твердо настоять на своем.
Федор Королькович, хоть и не принадлежал к тем, кто принимает отказы, видимо сообразил, что я не просто так упорствую, и скрепя сердце согласился. Более того, сделал мне подарок. Провожать вышел на крыльцо боярского терема вместе с дочерью.
Не уверен, что Дануся меня помнила, но платочком несколько раз махнула. И лицо ее мне показалось опечаленным. А глаза заплаканными.
«Зелёною весной под старою сосной
С любимою Ванюша прощается.
Кольчугой он звенит и нежно говорит:
«Не плачь, не плачь, Маруся-красавица»
— Хоть кол на голове теши, — резюмировала черная монахиня негромко, словно сама с собою говорила, — а кот все о сметане думает. Атаман, ау? Опять красны девицы добру молодцу свет застят?
— Что?
Я мотнул головой и огляделся. Мать честная. Да мы уже версты четыре, не меньше, от города отъехали. Не то что прекрасные глаза — ворота не сразу разглядишь. Это ж насколько я из реальности выпал. Непорядок. Надо держать себя в руках.
— Помочь? — нежно прикоснулась Мелисса. — Остудить голову?
— В смысле, ведро воды на нее опрокинуть? — отшутился я, словно не понял намека девушки. — Нет, спасибо. Вон, гляди, нас новые бойцы дожидаются... — указал подбородков в сторону лисовчиков, разбивших у дороги небольшой лагерь. — Не поймут, если увидят мокрым, а дождя нет. Придется что-то о сильном ветре придумывать.
— Как знаешь... — монашка усмехнулась немудреной шутке. — Но, если что — не обессудь. Я запомнила. Ведро, так ведро. Слово атамана — закон.
Лисовчики варили кулеш и на нас даже не глядели. Ну, едет себе небольшой обоз мимо, так и пусть едут. Случись встреча не на виду у города, а в широкой степи — скорее всего бесшабашные удальцы не преминули б поинтересоваться: «кто такие, что в переметных сумах да на телегах?», но всего в нескольких верстах от Смоленска, подобный интерес ничем хорошим не мог закончиться.
— Челом вельможному панству! — я приподнял шапку над головой, здороваясь. — Хлеб да соль! Поспел кулеш? Не угостите?
— Ем да свой... — с ленцой ответил один из лисовчиков. Не слишком внушительного виду, но с впечатляющим шрамом поперек лба, аккурат над бровями. Словно кто-то хотел снять с него скальп, да не управился. — А ты и так постой. А еще лучше, ехай себе дальше, господин хороший... и на чужой каравай рот не разевай.