Зря он так. Понимаю, небольшой обоз в сопровождении непонятно кого, — из-за послеполуденного зноя мои воины разделись до рубашек, — не производил впечатления. Но ведь, дожив до третьего десятка, пора бы знать, что встречают не только по одежке. И незнакомым людям лучше не хамить.
— Эй! Да это же наш спаситель! — узнал меня пан Шпычковский. — Заткнись, Значный! [польск., — Меченый]. Пан Антоний! Прошу к огню... Надеюсь, вацьпан с добрыми новостями.
— Как посмотреть... — ответил я дипломатично. — Если ты о том, сердится ли воевода Королькович на тот бедлам, что вы учинили в городе и доме пани Малгожаты, то вынужден разочаровать — сердится. И даже очень. Кулаками махал, ногами топал... Едва удалось уговорить его не посылать за вами стражников.
Лисовчики дружно повернули головы в сторону Смоленска, словно хотели воочию убедиться, что отряд конницы не пылит по дороге.
— Обошлось, значит? — уловил главное пан Ян.
— Можно и так сказать... Федорович забудет о инциденте и даже не запрет перед вами ворота Смоленска в следующий приезд, при одном условии.
— И каком?
— Если вы пойдете под мое начало... Хотя бы до конца задания.
— Что?! — вскочил все тот же шляхтич, который со шрамом. — Лучшие клинки полковника Лисовского должны принять над собою командование невесть кого. Еще и опираясь только на его слова?!
Угу. Похоже, с этим панком могут быть проблемы. Не годится. Заразу надо пресекать в зародыше, пока другие не подцепили.
— Вообще-то, я думал здесь только шляхтичи. То есть, те кто знает цену шляхетскому слову.
— Мы то шляхтичи! — аж взвился Значный, вызывающе хватаясь за рукоять сабли. — А кто за пана поручиться может? Что не с хлопом [польск., — простолюдин] разговариваю.
Ян Шпычковский открыл рот, явно желая вмешаться, но мне сейчас его заступничество только поломало бы планы.
— Пани Полесская вацьпана устроит? — поинтересовался с усмешкой.
— Пани? — недоуменно переспросил меченный, потом посмотрел на Мелиссу и нагло осклабился. — Эта хвойда что ли? Вы слышите, панове? Честь лотра перед нами подтвердит его потаскушка. И как же она это сделает? Стоя на коленях или лежа? Го-го-го! Что же ты, вацьпан, только одну девку привел? На больше денег не хватило. Смотри, сколько нас… — повел рукой. — Притомится всем твое шляхетство подтверждать.
Это уже было прямое оскорбление. Что мне и требовалось.
— Нет, пан... Я — Антоний Полесский. А это... — похлопал по ножнах, — пани Полесская. И нам с ней весьма любопытно, пан только на язык быстрый или саблю в руке тоже удержать способен? Впрочем, если пан погорячился и готов принести извинения... — при этом я поглядел на Мелиссу.
— Извиниться?! — шляхтича понесло. Что называется, закусил удила. — Перед... перед... — он явно искал выражение по оскорбительнее.
— Осторожно со словами, вашмосць! — я повысил голос. — Не стоит искушать судьбу. Оскорбление смывают кровью. Но на некоторые крови может не хватить.
— Ты, Болек, и в самом деле, лучше заткнись и вынимай саблю... — посоветовал кто-то из лисовчиков. — Сказано достаточно.
— Ах, так! — вскричал тот. Быстро отстегнул перевязь, вынул саблю и отбросил в сторону ножны. — Сейчас все увидите, как этот лотр будет умолять о пощаде. А потом, я, как и обещал, поставлю на колени его подстилку!
Ну, что ж, сказано более чем достаточно. Ни отнять, ни прибавить.
Я тоже обнажил саблю, шагнул вперед и ничего больше не успел. Секундой позже в горле шляхтича возник нож. Как по волшебству.
Значный выронил саблю и схватился обеими руками за нож. Сгоряча попытался вытащить его, но добился лишь того, что изо рта и раны бухнула кровь. Лисовчик зашатался, глаза его остекленели… Он упал на колени и повалился ничком на землю. Дернулся еще пару раз и застыл.
— Прости, атаман… — прожурчала тихонечко позади меня Мелиса. — Он оскорбил не только тебя.
— Ей! Что здесь творится?! — выскочил наперед еще один шляхтич. — Панове! Какие-то лайдаки наших глазах режут как свинью нашего же товарища, а вы молчите? За оружие! Покажем им, что значит задевать лисовчиков!