Глава 28
Надо, надо ехать в земли амазонок. Если раньше я кивал головой и без конкретных обещаний давал Пчелке и Иридии повод считать, что согласен с их агитацией и прям таки созрел для путешествия (ну, так чего только не пообещаешь красивой девушки, чтоб получить свое), то сейчас мне самому захотелось побывать там. Дабы воочию узреть таинственный Черный Собор, и по возможности овладеть… гм, ну как-то заполучить их секретные разработки.
Табак дедушки Карачуна шандарахнул так, что вполне мог сойти за средней величины землетрясение. И это мы еще ждали взрыва…
Не знаю, то ли пушкари решили для большего эффекта выстрелить одновременно из всех стволов, то ли первый детонировал все запасы огневого зелья в радиусе ста метров, но получилось не только оглушительно, а и сногсшибательно. В самом прямом смысле.
Была б у свеев еще хоть одна бомбарда, лишняя телега с порохом или артиллерийские позиции чуть ближе к монастырю — стены последнего такой фейерверк могли и не выдержать. И так камни сверху лавиной посыпались.
Заставь дурня Богу молиться, так он лоб об пол расшибет. Помощники, блин… Хотели ляхам подсобить, а чуть не сдали Карлу монастырь. С такими помощниками и враги не нужны.
Утрирую, конечно. В лагере шведов царила такая паника, что даже если бы в этот момент открылись врата Ченстоховы и из них вышла процессия монахов с ключами от обители, никто б на них даже внимания не обратил. Как не обращали на торжествующие и насмешливые вопли, доносящиеся со стен монастыря. Причем в таких выражениях, которые никак не совмещались с христианской смиренностью и чистотой помыслов.
Паника — это не просто страх, с которым можно совладать самостоятельно. В этот момент человека охватывает иррациональный, животный ужас и все мысли, все желания подавляются одной единственной потребностью — бежать. Куда угодно, но прямо сейчас, сию минуту. Огромные армии, многократно превышающие по численности противника оказывались разбитыми наголову из-за того, что воинов захватила паника.
И командиру надо обладать недюжинной волей и пользоваться непререкаемым авторитетом, чтоб суметь остановить побежавших бойцов.
Не знаю, как там с авторитетом было у шведов, а вот моя, вовремя прокачанная, известность и лидерство — сработали.
Я, в общем-то, не ставил перед собой подобной задачи, просто замешкался, соображая почему мой секретарь — суфлер ничего не сообщает о выполнении задания и полагающихся мне за это плюшкам. Очки опыта, известность и так далее по прейскуранту. Взрыв был, пушки уничтожены, монастырь спасен — а в эфире тишина. Или мне надо самолично пред светлые королевские глаза явиться для вознаграждения, и это закроет квест?
А пока думал, чуть не свалился с ног от мощного толчка. Сгруппировался, устоял и сцапал за рукав обидчика. Им оказался шведский гренадер. Воин глядел сквозь меня ошалелыми глазами и машинально пытался освободиться от непонятного препятствия, которое остановило его стремительный забег.
— Стоять! Куда прешь? Глаза разуй! Не видишь — офицер перед тобой!
В таком состоянии рыжеусый здоровяк вряд ли смог бы отличить корову от коня, но грозный и уверенный тон затронули в подсознании вколоченную годами службы привычку подчиняться командирам.
— Виноват, господин капитан… — пробормотал он едва шевеля языком, и не переставая бегать по сторонам встревоженным взглядом.
Капитан? А почему и нет? Мой сводный отряд вполне на роту тянет. О! Кстати, об отряде. Я же сейчас практически свободен.
— Оружие куда дел, герой?
— Оружие? — переспросил гренадер с таким удивленным выражением, словно вообще впервые в жизни это слово услышал.
— Понятно… Что там тебе по штату полагается? Пистоль, бомбы и кошкодер? Бомб и меча лишнего нет, а пистоль могу дать.
Вместо шведа ответила система.
(Шведский гренадер вступает в ваш отряд. Осталось свободных мест — «113». Согласны принять?)