— Спасибо, — прошептала она.
И тут я резко выпрямился.
— А что, больше никто… — я замолчал, не в силах продолжить.
— Никто, — покачала головой Гермиона, надевая часы.
— А как же родители? Ты не смогла вернуть им память?
— Смогла, — ее голос чуть дрогнул. — Это был очень тяжелый и долгий процесс. Из-за родителей я, собственно, и пошла работать в Мунго, а не в Министерство. И из-за тебя тоже… Но они очень разозлились на меня и не простили.
— Не простили того, что ты спасла им жизнь? — довольно резко спросил я, и Гермиона неопределенно пожала плечами.
Я хмыкнул.
— Ну, ладно Уизли, но остальные-то? — я запнулся. — Я, правда, их плохо помню…
Гермиона вскинула голову, готовая с радостью переключиться на другую тему.
— Ты, кстати, так и не рассказал, что вспомнил, — сказала она. — И как вообще это произошло? — она замолчала и судорожно вздохнула, видимо, осознав, что накануне я просил ее не задавать вопросы на эту тему.
— Не знаю, как, — ответил я. — Сначала во сне появлялись отрывки тех событий, потом при взгляде на какую-нибудь вещь перед глазами вдруг проносились картинки из прошлого, — я замолчал, а Гермиона, задержав дыхание, ждала продолжения. — Помню Сириуса, Люпина, родителей в зеркале… Тебя, Рона, всех Уизли. Помню слова Дамблдора, воспоминания Снейпа. В общем, многое из того, что хотел забыть.
— А ты не думаешь опять, — Гермиона кивнула на мою волшебную палочку, — приставить ее себе к виску?
Я широко улыбнулся.
— Если и надумаю, то сначала проделаю это с тобой, — ответил я, еле сдерживая смех. — Потому что, пока ты все помнишь, у меня нет ни единого шанса.
Гермиона второй раз стукнула меня по плечу и засмеялась.
— Нехорошо получается, — произнесла она, успокоившись. — На свой день рождения ты не позволил сделать тебе подарок.
— На свой день рождения я вообще был на континенте, — ответил я, улыбаясь. — Но это не помешало тебе позже незаметно подложить в мою гостиную свой подарок. Все, собирай вещи в свою сумочку, и уходим отсюда.
*
Спустя три недели Гермиона уже полностью освоилась в моем доме. И я был очень рад, что она вновь появилась в моей жизни. Чему способствовали не только прекраснейшие ужины, которыми она меня часто встречала приходящим после работы.
Первые две недели я все еще плохо спал. Кошмаров не было, но стала мучить бессонница. Гермиона не отходила от меня ни на шаг, и частенько я засыпал по вечерам на диване в гостиной, положив голову ей на колени. Так она вылечила меня от бессонницы. Я наконец рассказал ей все, что произошло со мной за эти десять лет, что окончательно заполнило образовавшуюся беспамятную пропасть между нами и словно вернуло на десять лет назад.
И вот спустя три недели во время одного такого восхитительного ужина мне позвонил мистер Фоули с предложением очередного заказа.
Заказ был интересным и, как всегда, сложным. Две недели я без устали работал над ним и с огромным трудом добыл нужные мистеру Фоули книги, обыскав при этом чуть ли не всю Европу. И единственное, о чем я мог думать, — быстрее бы вернуться домой. И я решил не оставаться в гостинице на последнюю ночь, а все-таки аппарировать в Бирмингем. Но это было большой ошибкой. Я слишком сильно устал, и сил на столь дальнее перемещение не хватило — за мгновение до появления на моей кухне я почувствовал сильнейшую боль по всей руке. Включив свет, я с ужасом глянул на жуткую рану и, насколько мог, быстро достал экстракт бадьяна. Но не успел я обработать и половину руки, как на кухню ворвалась Гермиона. От грохота неожиданно распахнувшейся двери я вздрогнул и столкнул со стола флакон с зельем.
— Гермиона, — простонал я. — Это был последний пузырек бадьяна.
Опомнившись, Гермиона бросилась обратно, выкрикивая на ходу:
— У меня есть! У меня есть настойка бадьяна!
Вернувшись на кухню, она с грохотом поставила на стол чемоданчик с зельями и достала из него большой темно-синий флакон.
— Что случилось? — спросила она, обрабатывая зельем мою рану. Я морщился и шипел от боли.
— Ничего серьезного, — сквозь зубы произнес я. — Слишком устал. Не стоило мне аппарировать.
— И это ты называешь «ничего серьезного»?! — воскликнула Гермиона. — Да тебя в таком состоянии могло расщепить на мелкие кусочки.
Я запрокинул голову на спинку стула и закрыл глаза, тяжело дыша. Гермиона обработала всю руку и забинтовала заклинанием, потом очистила кухню от крови и, звякнув каким-то флакончиком, легонько провела пальцами по моей щеке.
— Гарри? Выпей. Ты потерял очень много крови, — тихо сказала она.
Я с трудом открыл глаза, опустошил флакон и вновь откинулся на спинку.
— Потерпи, — шептала Гермиона, придвинув другой стул вплотную, садясь рядом со мной и поглаживая меня по волосам. — Скоро станет легче.
Я приоткрыл глаза и попытался подняться.
— Дико хочу лечь, — простонал я, опираясь здоровой рукой на стол.
— Осторожно, — подхватила меня Гермиона.
Я был намного выше ее, и она наверняка засомневалась, что сможет удержать меня. Но я, на удивление, довольно крепко стоял на ногах и сумел дойти до спальни и рухнуть на кровать, слыша, как Гермиона выскочила из комнаты, но вскоре вернулась. Она не могла оставить меня одного в таком состоянии и намеревалась просидеть рядом со мной, как она мне сообщила, до моего пробуждения.
Я забылся тревожным сном и проснулся лишь от того, что почувствовал, как Гермиона вновь обрабатывает мою руку.
— Как я умудрился выжить эти десять лет без тебя? — хрипло спросил я.
— Хороший вопрос, — улыбнулась она, резко вскинув голову. — Ты как себя чувствуешь?
— Лучше, чем вчера, — ответил я.
— Пообещай, что больше не будешь аппарировать в таком состоянии, — сказала она, наложив бинты.
— Хотелось быстрей вернуться, — отозвался я, повернувшись набок и осторожно положив руку перед собой, поморщившись от боли.
Она легла рядом и замерла, пристально глядя на меня.
— Гермиона? — позвал я ее через несколько минут.
— Прости, я задумалась, — улыбнулась она, отводя от меня взгляд.
— Интересно, о чем же?
— Если честно, то о тебе, — отозвалась она. — Не перестаю удивляться тому, как ты изменился, — ответила она на мой вопросительный взгляд.
— Да, детки выросли, — усмехнулся я.
В ее глазах на миг мелькнула решительность, но почти сразу Гермиона опустила взгляд. Я тихо вздохнул, понимая, что уже совершил достаточно попыток сбежать от самого себя.
Углубившись в свои явно не веселые мысли, Гермиона не заметила, как я придвинулся к ней, и поэтому спустя миг вздрогнула. Этот поцелуй был почти дружеский, невесомый, я приподнял пострадавшую руку и коснулся кончиками пальцев щеки Гермионы. Она снова вздрогнула. Я отстранился, но она так и лежала с закрытыми глазами.
— В детстве дружить было проще, правда? — когда она открыла глаза, я заговорил, улыбнувшись.
— Намного, — тихо ответила Гермиона.
— Такое ощущение, будто я потерял целых десять лет. Что они прошли впустую, — я перевернулся на спину и уставился в потолок.
— Не у тебя одного такое ощущение, — отозвалась Гермиона, не отрывая от меня взгляда и судорожно вздохнув, когда я резко повернулся и вновь оказался непозволительно близко к ней.
— Думаю, мы просто обязаны попробовать, — шепнул я.
— Ты уверен? — еле слышно спросила она. Ее глаза заблестели, и я чуть улыбнулся.
— Нет, но попробовать стоит, — ответил я, наклоняясь к Гермионе и уже касаясь ее губ своими.