— Ну! Наверняка. Такие тети всегда правду говорят. Прям в лицо. Кто не понравится — так прям и режут: уходи и все…
Шарлотта вскинула голову, глаза ее потемнели.
— Вы нарочно настраиваете его против меня! Хотите внушить ему недоверие к его собственной семье?!
— А с чего бы вам доверять? Ведь от его матери вы отказались не моргнув глазом…
— Это неправда!
— Тетя плохая. Фил, она мне не нравится…
— Спокойно, малыш. Сейчас мы от нее уйдем в детскую и построим там замок с драконами… Сами выход найдете?
— Я не собираюсь уходить.
— Ну и сидите. Мы идем в детскую.
— Я подожду.
Честно говоря, они просто-напросто забыли о Шарлотте Артуа. Замок получился хоть куда, дракон вот только никак не соглашался летать на нитке вокруг крепостных стен, зато Джонни согласился отпустить Фила, чтобы тот приготовил наконец завтрак.
Вернувшись в кухню, Филип был неприятно поражен тем, что Шарлотта Артуа сидит возле стола и смотрит в пустоту. Филип буркнул под нос себе что-то нелестное, бочком продвинулся к плите и торопливо загрузил в кастрюльку очередную пару яиц, твердо решив на этот раз никуда не отходить от плиты.
Через минуту до него донесся тихий вздох.
— Ну и бардак…
Фил немедленно взвился.
— Слушайте, ваше сиятельство, я понимаю, у вас все иначе. Вам, скорее всего, прислуживают горничные и всякие дворецкие. У меня их нет. Я учусь все делать сам — учтите, это касается исключительно Джонни, потому как всю свою сознательную жизнь я прожил довольно самостоятельным малым. Я пытаюсь построить свой график, у меня обычно получается, но сегодня появились вы и сбили меня с толку…
— Я предлагала решить все по телефону.
— Нечего решать. Джонни с вами не поедет.
— Жанно — один из семьи Артуа. Мы хотим…
— Жанет тоже была одной из вас. Вы выгнали ее только потому, что она выбрала не того мужчину. А если вам не понравится Джонни? Что, если он унаследовал эти ужасные плебейские гены, а? И кровь у него не голубая? Что тогда вы сделаете? Отдадите его в приют? Сдадите в частную школу?
— Не говорите глупости! Жанет, кстати, никто не выгонял…
— То-то она приехала тогда вся зареванная!
— Она сама ушла!
— И правильно сделала. Вы оскорбили человека, которого она любила, которого выбрала. Отца ее ребенка, если уж на то пошло. Знаете, каким был мой брат? Он мог отдать все свои деньги бродяге, мог зимой снять с себя куртку… Плевать он хотел на ваши деньги и титулы!
— А откуда нам это было знать? Это вы его знали с рождения, не мы. Никто его не оскорблял, кстати. Мы просто просили Жанет немного повременить, проверить чувства, дать и нам возможность убедиться…
— Да не ваше это было дело! И потом — раз уж она не захотела ждать, не захотела ничего проверять, почему же вы не смирились с ее выбором? Не проявили к нему уважения? Как вы вообще собирались получше узнать моего брата, если даже не захотели с ним встретиться? И не рассказывайте сказок, что не могли их найти все эти пять лет! В наше-то время, когда в Сети можно найти любого… Согласен, Марч — это не Артуа, нас, наверное, побольше на этом шарике, но найти Жанет Марч… Вы хоть знаете, как они жили?
— Если бы она попросила меня о помощи, я никогда бы ей не отказала, она это знала…
— Значит, вы, мисс Сиятельство, ни черта не знаете о том, что такое настоящая гордость. И что такое настоящая любовь, кстати, тоже. Они были влюблены друг в друга. Им было наплевать на счет в банке, на карьеру, на отсутствие у Жанет вечерних платьев, а у Тревора — дорогой машины. Зато в их крошечной квартире всегда было полно друзей. Джонни с рождения никогда почти не плакал — он привык к тому, что кто-нибудь всегда улыбнется и покачает его, погремит погремушкой, даст яблочко… Он рос в любви и добре.
Шарлотта опустила голову. Филип против воли не мог отвести взгляда от ее бурно вздымающейся груди. Неужели плачет?
Женщина подняла голову, и он увидел абсолютно сухие глаза и закаменевшие скулы.
— По крайней мере, они любили друг друга и были счастливы. Аминь.
— Это все, что вы можете сказать о своей младшей сестре? Мне жаль вас.
— Послушайте, вы считаете меня такой холодной сучкой, твердокаменной бизнес-леди, а заодно еще и средневековой упертой дворянкой, помешанной на своем происхождении…
— А это не так?
— И так, и не так. Я действительно давно и успешно занимаюсь бизнесом. Вы должны знать, это редко прибавляет мягкости. Бизнес — это мир мужчин, женщине нужно быть еще сильнее и еще жестче…
— Распространенный миф — или заблуждение, у всех по-разному. Если уж ты сучка… пардон, это я не про вас лично, а в общем смысле… так вот, если ты все-таки она, то не важно, кем ты работаешь. Но если ты умеешь сострадать, любить, сопереживать — никакой бизнес из тебя этого не вышибет. Это то, чему мама с папой учат еще в младенчестве. Это то, что из бабушкиных сказок, из свистулек, которые дед тебе из коры вырезал, из щенка, которого разрешили подобрать в дождь на улице, а потом никогда не ругали, даже когда он всю обивку дивана слопал и написал на ковер…