«Самое главное — узнать ее. Не приведи Господи, опростоволоситься!» — Марик отправился в ванную.
Кафе «Три медведя» интерьером напоминало деревенский быт. Казанки и чугунные горшки с ухватами украшали стены. Декоративный плетень окружал барную стойку. Официант в косоворотке, с прямым пробором на голове, смахивал на Ивана-дурака. Подскочив к Марику, он отвесил низкий поклон.
— Чего барин откушать изволит?
— Тащи бутылку «Мартеля». Лимончик не забудь!
Пока официант колдовал с заказом, в кафе вошла молодая женщина. Шестым чувством Кукин понял — это Люся! Он выскочил из-за стола, галантно взял ее руку и поднес к губам.
— Позвольте называть вас Люсьен! Рядом с вами я чувствую аромат Елисейских полей! — Кукин улыбнулся шире Гуинплена и крикнул в полумрак зала: — Гарсон!
Шаркая лаптями, появился официант. Нарисованные конопушки расползлись по его лицу голодными клещами.
— Даме — шампанского и шоколадку!
Люся догадалась, что произвела эффект водородной бомбы.
— Если не накладно, закажите мороженое с лакрицей!
— Нет проблем! Скажите, Люсьен, а что вам доставляет истинное блаженство? — Кукин скорчил до безобразия умную гримасу.
— Истинное блаженство? — Вахрушина была готова к любым вопросам. — Понимание и оценка своего предназначения.
Люся взяла фужер, полюбовалась играющими пузырьками; не сделала ни единого глотка и вернула его на место. Кукин был сражен! Да что там — сражен, он потерял голову!
— Насколько же вы бесподобны! Я, кажется, влюбляюсь!
— Я не ищу любви, я ищу ее доказательств! — искрометно парировала Люся.
Марик хотел предъявить весомый аргумент, подтверждающий величину его чувств, но окружающие сочли бы это за выходку безумного эксгибициониста и, конечно же, осудили бы. В обществе пуританской морали душевные проявления воспринимаются как вызов. Если мужчина хочет покорить женщину — он должен действовать без заминки. Если женщина преследует ту же цель — ей следует набраться терпения. Перевозбужденный Кукин предложил Вахрушиной поехать к нему: послушать магнитофон и посмотреть пикантное кино без перевода. Для приличия Люся пожеманилась и включила зеленый свет.
Многие знают себе цену, но не многие знают, где можно получить наличными. Люся знала! «Сколько можно жить в гостинице? Пора бы обзавестись собственными квадратными метрами!» — она крепко держала под руку ополоумевшего от страсти Марика. Марик спешил насладиться удачей и торопливо шагал к бездне.
Вахрушина воскресила в памяти Кукина трудовые подвиги советского народа. Покрываясь потом, он задыхался от усердия, как Стаханов в забое. Одеяло сползло на пол.
— Люсьен, откуда такой опыт? — Марик выбился из сил.
— У меня было время для изучения теории любви. С тобой же я попробовала ее на практике! — Люся не сомневалась в том, что поймала парусами ветер.
— Слушай, я поживу у тебя немного? Ты ведь не прогонишь бедную девочку? — Вахрушина приподнялась на локте.
— Понимаешь, как бы тебе объяснить?.. — Марик запнулся.
— Не люблю, когда смысл сказанного прячется за словесными завалами — у меня не всегда есть время их разгребать. Если нет, значит — нет! — Люся с презрением посмотрела на голого Кукина. — Думала, ты настоящий мужик. А ты…
— Живи! — сдался он, решив, что ничего не теряет.
Волны с шипением облизывали гальку и откатывались обратно.
На бирюзовой поверхности моря покачивались целлофановые медузы. Медовый месяц вымотал Кукина. Он был нетрезв и мечтал утопиться. Любовь за деньги обходилась гораздо дешевле и ни к чему не обязывала.
Вахрушина отдыхала в гостиничном номере. Ей было плевать на желание благоверного убить себя. Арифметика любых взаимоотношений гласила: «А что я буду с этого иметь?» — и толкала к действиям. Люся понимала, что вечно счастливыми могут быть лишь идиоты. Нормальные люди недолго радуются выпавшей удаче — им всегда хочется большего. Люся решала, как возместить убитое в браке время и одновременно оттяпать у супруга жирный кусок пирога. В номер ввалился Кукин, на суицид его не хватило.
— Живя с тобой, — начал он, — я перестал доверять себе.
— Перестал доверять — устрой за собой слежку.
Растрепанный Кукин сел на кровать, обхватил голову. На его глазах навернулись пьяные слезы.
— Смотри, соседей не затопи, водолей! — Люся с презрением посмотрела на мужа. — Тебе бы газоны поливать!