Не столько жаль машину, сколько потраченного времени на составление протокола, оценки ущерба. Вся эта тягомотина его ужасно раздражала.
Не ожидая ничего хорошего, покинул кабинет и вышел на душную улицу. Возле Мазды, почёсывая репу, растерянно суетился охранник Коля.
— Иди, я сам разберусь, — махнул рукой, отправляя Николая на пост.
— Может, ДПСников вызвать?
— Не надо, говорю же — сам.
Опустив ладони в карманы брюк, неторопливо обошёл Мазду, оценивая причиненный своему автомобилю ущерб. Небольшая вмятина и несколько царапин, даже фара цела осталась. Удар совсем слабый был, вон даже подушка безопасности у дамочки не сработала.
— Ну, уважаемая, и кто же вас так парковаться учил? — заглянул в приоткрытое окно Мазды и сразу же наткнулся на виноватые голубые глаза. Девчонка совсем. Но было в её взгляде что-то такое, от чего его словно передёрнуло. Странное ощущение дежавю, где-то там, на подкорке, далеко-далеко в подсознании.
— Ой, это ваша? Простите ради Бога, это совершенно случайно получилось. Я ужасно, ужасно виновата, — запричитала малолетка, выбираясь на улицу.
Строгая юбка, блузка, а на ногах розовые кеды. Артистка.
Скрестив руки на груди, облокотился бедром о капот.
— И чем теперь расплачиваться будете?
— В смысле? — оторопев, захлопала глазами.
— Ну, наличные, кредитка?
— Да я как бы…
— Да расслабься ты, — улыбнулся, — не страшно. Можешь ехать, только будь впредь аккуратнее.
— То есть, я просто могу сесть и уехать? — будто не веря своим ушам, переспросила она.
— Абсолютно верно, — развернулся, и неспеша пошёл обратно в здание фирмы.
Машины никогда не были его огромной страстью, а всякого рода царапины и вовсе не трогали — едет же. А так и девчонку не подведёт, и самому никакого геморроя.
— А я у вас в фирме работаю, курьером, — крикнула она вслед.
Не замедляя шаг, обернулся и взглянул на нее ещё раз. Нет, точно видит впервые.
— И это просто замечательно. Тогда тем более катайся аккуратно.
Странная, другая бы уже давно уехала, прыгая от счастья, что всё обошлось, а эта как будто специально медлит.
— Бли-ин! — девчонка вдруг села на корточки и, прикрыв лицо ладошками, зарыдала.
Он остановился как вкопанный, не зная, как на это реагировать. Что это с ней? Наверное, запоздалый шок. Ну не оставлять же её в таком состоянии!
Вернулся обратно и, присев рядом, легонько тронул за плечо:
— Эй, ты чего?
— Меня теперь отец убьё-ёт, — протянула она, громко всхлипнув. — Да и от мамы получу, её же машина.
— Да там ничего серьёзного, царапина. Да и нет у меня никаких претензий…
— Вы просто моих родителей не знаете! Начнут ругаться: криворукая, обезьяна с гранатой… Под домашний арест теперь посадят и водить запретят. А как мне без машины документы развозить?
— Прости, я не знаю, чем тебе помочь.
И это было правдой. Нет, конечно, он сотню раз видел женские слёзы: слёзы боли, злости, обиды, слёзы ярости и слёзы на пустом месте, но каждый раз неизменно чувствовал себя не в своей тарелке. Такое гадкое ощущение беспомощности и вины, даже если виноват он вовсе не был.
— Ну не убивайся ты так, — помог подняться, и по-отечески вытер слёзы тыльной стороной ладони. — Может, тебе водички попить?
— Нет у меня водички… — шмыгнула носом, но вроде бы немного успокоилась.
— Ну хочешь, пойдём в ресторан зайдём, тут за углом.
— Хочу! — быстро закивала она, и расстройство как ветром сдуло. — Только я сейчас, — убежала в машину, и через пару минут вышла уже на высоких каблуках.
Зачем переобувалась? Вот чудачка.
Часть 9.
Он шёл и недоумевал, зачем вообще это предложил. Вон, идёт рядом, и даже улыбается. Видимо, стресс не был таким уж глубоким. Глупая какая-то ситуация. Но не разворачиваться же теперь на пол пути! Раз такое дело, можно и перекусить, всё равно обед пропустил.
Зайдя в прохладный зал японского ресторана, двинулись к дальнему столику у окна.
Персонал проводил пару любопытным взглядом: двухметровый мужик, перешагнувший тридцатипятилетний порог, и играющая во взрослую вчерашняя школьница, просто не могли не обратить на себя внимание.
А девчонка явно преобразилась: жеманно водила плечиками и даже, о, боги! — расстегнула верхнюю пуговицу кофточки.
Она точно была раньше застёгнута — он хоть и не был озабоченным старпёром, но всё-таки как нормальный мужчина не мог не заметить эту маленькую деталь.
— Что-нибудь будешь? — спросил, лениво листая меню.
— Да, если можно спайси унаги, темаки-суши с копчёным лососем и том ям.
И аппетит у девчонки неплохой.
С каждой минутой всё больше росло ощущение, что его просто-напросто облапошили.
Это не злило, нет, скорее позабавило и немного напрягло: неужели он безнадёжно стареет и теряет хватку, раз сразу не заметил очевидных несостыковок?
— Как зовут-то тебя? — спросил, чтобы спросить хоть что-то.
— Марго. То есть Рита. Но друзья зовут меня Марго, — её айфон в салатовом чехле с кроличьими ушками громко зажужжал, и Рита взяла аппарат в руки. — Ой, простите, это мама, — поднесла трубку к уху. — Да, мам… Нормально, ага, успела… но тут такое дело, я в аварию попала… Да не пугайся ты, ничего серьёзного, так, маленькая царапина…
Уже царапина. Только что ведь рыдала, что получит от родителей, и уже «ничего серьёзного».
Да и странный какой-то курьер: телефон последней модели, дорогие туфли — у Тани такие же, колечко из белого золота с бриллиантом. Или он слишком хорошо платит своим сотрудникам, или эта девица явно не та, кем хочет казаться.
— Сейчас подъедет моя мама, — бросая телефон в сумочку, расстроено оповестила она. — Так переполошилась, как будто я на всей скорости с грузовиком столкнулась.
Просто отлично, ничего не скажешь. Ситуация достигла высшего апогея по шкале нелепости. Ещё полчаса назад он знать не знал эту девчонку, а совсем скоро познакомится с ее мамой. Он искренне надеялся, что доест свои роллы раньше, чем здесь соберётся вся её семья.
Рита, или для друзей Марго, щебетала что-то про институт, про своих подруг, зачем-то упомянула Пушкина, и будто случайно пару раз задела под столом ногу своего босса. А ещё, когда он брал специи, специально потянулась тоже и намеренно дотронулась до его руки.
Твою же ты мать! Да она по ходу дела ко мне клеится! — выругался он про себя, добавив сочных нелитературных эпитетов.
С одной стороны это ему даже польстило — стало быть, старый конь не такой уж и старый, но с другой — она же совсем юная, не старше восемнадцати. Совсем ребёнок! Бесспорно красивая, но слишком незрелая. А ещё он вдруг понял, что его сразу смутило в её внешности: девчонка чем-то отдалённо напоминала его первую любовь, вспоминать о которой не очень-то и хотелось.
— Боже, Маргоша, как ты? Цела? Ничего не сломала? — мимо пролетела миниатюрная блондинка и принялась поверять девчонку на целостность.
Он видел её только со спины, но потребовалась всего доля миллисекунды, чтобы её узнать.
Этот голос… Это же её голос…
Его, взрослого мужика, буквально залихорадило.
Встреча, которую он когда-то желал, а потом не желал больше всего на свете — состоялась.
Боже, сколько же раз он представлял себе этот момент: в своих фантазиях он то срывался на неё в отчаянной ярости, то целовал до умопомрачения, забыв прошлые обиды.
Женщина, о которой он давно не вспоминал, но которая оставила на его сердце уродский рубец — здесь. В этом ресторане.
Спустя грёбанных девятнадцать лет.
— Простите, пожалуйста, Маргоша, она ещё… — обернулась и буквально застыла. — Ян… — беззвучно прошептала одними губами, мертвецки побледнев.
Часть 10. Яна
Яна
На автомате вела машину, совершенно ничего не соображая. Будто мозг лишили кислорода, и он варился в густом вязком киселе, потеряв способность чётко мыслить и анализировать.
Красный. Жёлтый. Зелёный. Газ. Тормоз.
— Мам, да что с тобой? Почему мы так быстро убежали? Я даже роллы не доела! Ма-ам! Мам!
— Да? — растеряно отвлеклась от дороги и взглянула на дочь: та куксилась, нахмурив брови.
— Что с тобой, спрашиваю? Ты как будто приведение увидела! Схватила за руку, утащила. Я даже не попрощалась с Яном Романовичем!
Ян Романович. Набиев Ян Романович. Владелец строительной компании «СтройЛюкс». Мой ученик и первая любовь…
Хотя, какая к чёрту первая… единственная, ведь к Тимуру я никогда не испытывала и десятой доли того, что было у меня к этому мальчишке. Наш роман был коротким, но таким ярким…
Запретным, страстным… и трагически горьким.
— Ну, и как он тебе? — раздался голос Марго, но слышала я его словно через слой ваты.
— … кто?
— Ну, Ян Романович, шеф мой.
— Не знаю… я особо на него не смотрела.
Ложь. Я взглянула на него лишь раз, но этого хватило, чтобы рассмотреть, как разительно он изменился, из мальчика превратился в мужчину: модная стрижка, густая щетина, на висках несколько серебристых волосков. Он будто стал ещё выше и несомненно гораздо мощнее. Раздался в плечах, возмужал. Только цепкий взгляд остался тем же, что и девятнадцать лет назад…
Когда увидела его, совсем растерялась — будто почву из-под ног выбили. Повела себя как неразумный подросток! Буркнула какие-то несвязные извинения и сразу же увела дочь из ресторана.
Может, надо было из вежливости задержаться хоть на минуту, спросить, как дела… как он жил все эти годы…
Боже, ну что за чушь лезет в мою голову! Кому нужна эта чёртова вежливость?
Да и нельзя, чтобы Марго знала, что мы были когда-то знакомы, и уж тем более, что были близки. Начнутся лишние расспросы, ещё и Тимуру передаст, а тот точно не упустит шанс сковырнуть застарелые раны. Ведь он до сих пор не простил наш роман…
— Прикольно, да? — отвлекла от размышлений дочь.
— Что прикольно?
— Ну, ты Яна, он Ян, — Марго хихикнула и надула огромный пузырь из жевательной резинки. Развалившись на кресле, подпевала какой-то попсовой группе, наматывая светлый локон на палец.