— А ты? Давно?..
— Почти двадцать. Как уехал тогда… — запнулся — …осенью, так и остался здесь. Закончил университет, открыл свою первую фирму, затем строительный магазин. Ну и дальше как-то пошло-поехало.
— Молодец. Я… рада за тебя. Я всегда знала, что ты добьёшься многого… — говорила, будто превозмогая неприступные барьеры, всё так же пряча взгляд.
Разговор не клеился. Он не знал, что у неё ещё спросить.
Вернее, нет — знал, в голове роился миллион вопросов, и первым был: какого хрена ты меня кинула тогда, как посмела предать, уйти к другому? Но он молчал, не желая показаться мстительным идиотом. Даже шутки, которыми он всегда так удачно прикрывался, вдруг куда-то иссякли. Из него будто выпили все внутренние соки. Эта встреча всколыхнула в душе массу разнообразных эмоций. Как океан после шторма выбрасывает на берег кучу всякого хлама, так и эта встреча с ней заставила обнажить юношеские обиды, которые он засунул в самые труднодоступные уголки памяти.
Официант поставил на стол графин с порцией коньяка, нарезку фруктов, ломтики сыра. Очень вовремя. Выпить хотелось просто до умопомрачения.
Не дожидаясь, пока тот манерно разольёт янтарную жидкость, Ян сам взял бутылку и наполнил бокалы.
— Коньяк? — ужаснулась. — Но я не пью крепкий алкоголь…
— Думаю, сегодня можно сделать исключение, — пододвинул ей стакан и сам взял в руки второй. — За нашу встречу? Уж не знаю, долгожданную ли для тебя, но я рад, что она всё-таки состоялась.
— И я… рада, — прошептала Яна и, немного помешкав, всё-таки выпила налитое. Смешно сморщилась, выдохнула, несколько раз быстро моргнув.
Мало налил, — посетовал он мысленно. Почему-то нестерпимо захотелось надраться. И как же жаль, что здесь не курят.
— Как дела у твоих родителей? — ещё один дежурный вопрос. После конька её глаза заблестели, она словно вобрала невидимые иголки. Расслабила до этого напряжённые плечи, откинулась на спинку кресла, положив ладони на подлокотники. На безымянном пальце простое золотое колечко, без камней и прочих изысков.
— Нормально, живут сейчас в Подмосковье. Мама разводит цветы, у отца небольшой бизнес. Ты же, наверное, знаешь, что выборы он тогда с треском провалил?
— Да, что-то припоминаю… — ответила она обтекаемо.
— После этого сильно сдало здоровье, решил отойти от политических дел. Вся семья перебралась сюда, там дом продали. Карина пошла в тот же лицей, что закончил я, а потом… — тут он понял, что Яна его совсем не слушает. Вернее, слушает, но не слышит. Если до этого она прятала взгляд, то сейчас смотрела прямо в глаза. Выпрямила спину, напряглась, словно натянутая струна. Зачем-то взяла опустевший стакан: вцепилась в него, как за спасительную соломинку. Костяшки пальцев побелели от напряжения.
— Зачем ты мне позвонил? — взгляд прямой, жгучий, пробирающий до костей.
— Я же уже ответил.
— Я хочу знать правду! — она подалась вперёд, продолжая прожигать глазами.
— Я не знаю, — честно ответил он и забрал у неё стакан. Плеснул щедрой добавки и передал обратно ей в руки. Оба молча выпили, так же, не говоря ни слова, поставили пустые стаканы на стол, играя глазами в молчаливую дуэль. — Я просто увидел тебя вчера и захотел… увидеть снова.
Не хотел он открывать перед ней душу, думал просто поболтать о погоде, но какой там: его просто разрывало на части от желания выплеснуть ей в лицо все то, что копилось годами.
Часть 25.
— А ещё, хотелось бы узнать — если позволишь: чего именно во мне тогда не хватило, чтобы ты выбрала меня? Жизненного опыта, пресловутых лет в паспорте, бабла? Чего? Почему он, а не я?
Она явно растерялась, не ожидая так скоро столь откровенных вопросов. Или вообще не ожидая их.
— Ян… я не думаю, что сейчас подходящий момент об этом говорить…
— А когда подходящий? Ещё лет через двадцать? — усмехнулся он и вылил остатки коньяка в свой бокал. — Не думай, что я до сих пор держу на тебя обиду, это не так. Я спрашиваю сейчас не за себя, я спрашиваю за того восемнадцатилетнего пацана, который втюрился в тебя по уши и как болван верил каждому слову!
— Ты многого не знаешь, понятно? — вспылила она, перейдя на срывающийся громкий шепот. — Если бы тогда не ушёл так скоро, если бы не свалил, убегая от проблем, из города…
— Убегая от проблем? Так скоро?! — перебил он, буквально онемев. — То есть, по-твоему, я должен был носиться за тобой ещё пару лет, сидеть под дверью и слушать, как ты там совокупляешься с этим своим уродом в куцем пиджачке? Надеюсь, ты бросила его так же подло, как и меня когда-то!
— Вообще-то, Тимур мой муж, — осведомила она, и Яна словно кипятком облили.
То есть она ещё и замуж за него вышла. За него, за этого придурка-чистоплюя?!
— А Рита тоже его? — спросил, заранее зная ответ.
— Ну разумеется. Не твоя же!
— Лихо ты, — горько усмехнулся Ян и махнул официанту с просьбой повторить.
— Так же лихо, как и ты.
Её згляд метал молнии, казалось, воздух вокруг искрился и вибрировал от накала нешуточных страстей.
— Я одного не пойму, бросила ты меня, а выставляешь сейчас всё так, будто это я был во всём виноват!
— Вот только давай не будем, хорошо? Не строй из себя святого, — её губы изогнулись в презрительной ухмылке. — Ты такой же, как вон та репродукция Монэ — фальшивка, бутафория. И не делай вид, как будто не понимаешь, о чём я.
— Представь себе — не понимаю.
Официант принёс коньяк и с важным лицом — будто выполняя какое-то священнодействие, налил в каждый бокал на самое донышко и незаметно испарился.
Ну что за издевательство? Ни выпить, ни понюхать. Ян взял графин и от души плеснул ещё.
Он действительно понятия не имел, что именно она имеет в виду, буквально терялся в догадках. Он же не сделал ничего такого, за что она могла бы затаить на него зло.
А она затаила. Смотрела на него с откровенной обидой, тяжело дыша, глаза лихорадочно блестели. Смахнув с лица выпавшую прядь волос, гордо вздернула подбородок.
Яна охватило такое странное состояние… сродни помешательству. Коктейль из ярости и страсти. Настолько сильной, что едва не снесло крышу.
Алкоголь ли это, либо что-то ещё, но если бы они сейчас находились где-то наедине, видит Бог, он вряд ли бы стал держать себя в руках.
— Замолчал? Правильно. Наверное, просто нечего сказать, — она грациозно поднялась, взяла свой бокал и залпом выпила. Поставив пустую тару обратно, громко ударила тяжёлым донышком о стол. — Знаешь что — я была рада, когда ты мне позвонил. Думала, что ты изменился, что прожитые годы не прошли зря, что ты всё осознал и захочешь извиниться. Увы, я жестоко в тебе ошиблась. Ты всё такой же…
— И какой же я?
— Спасибо за коньяк, — вместо ответа бросила она и, не оборачиваясь, покинула ресторан.
Часть 26.
И что всё это значит? За что он должен извиняться? За то, что влюбился как идиот? За то, что абсолютно не думая о последствиях, бросался в омут с головой, решая её постоянные проблемы? За то, что отрёкся от семьи, выбрав её?
За что?
И вновь они расстались не по-людски. Вопросов стало ещё больше, а ответов — ноль.
Ян допил остатки коньяка, потом заказал ещё порцию. Он пил, пытаясь залить нахлынувшие эмоции, в надежде докопаться до истины, но в конечном счёте только надрался и запутался ещё больше.
Оставив машину на стоянке у входа в ресторан, поймал такси и всю дорогу до дома не прекращал воспроизводить в памяти сегодняшний вечер. Её горящие глаза, жесты, пылающие от праведного гнева скулы. Давно он не испытывал такого шквала эмоций по отношению к женщине.
Несколько раз он порывался набрать её номер и продолжить незаконченный разговор, может, даже встретиться снова — прямо сейчас, сию минуту, но даже несмотря на то, что был не трезв, он понимал, что делать этого нельзя. Не сегодня, когда внутри всё горит и просится наружу.
А вообще, ну её, эту чокнутую! Она замужем, у неё взрослая дочь, своя школа и нелепая тачка. Всё у неё просто зашибись.
Открыв дверь, буквально ввалился в просторный холл. В спальне наверху горел слабый свет. Таня, — догадался он.
Не снимая обувь, пошатываясь, поднялся на второй этаж, облокотился о хромированные перила. Таня сидела на высоком матрасе, заменяющем им кровать, и втирала в длинные загорелые ноги лосьон. Она только вышла из душа, влажные волосы спадали на плечи, края шелкового халата соблазнительно распахнулись, являя взору Набиева почти полностью оголённую грудь.
Стрельнув взглядом, Таня демонстративно надула пухлые губки:
— Ладно, я тебя прощаю. Но это в последний раз! Взамен пообещай, что купишь, наконец, кровать и начнёшь прислушиваться к моему…
Договорить ей не удалось. Ян рывком поднял её за плечи и, подтолкнув к стене, довольно грубо наклонил. Убедившись, что под халатом нет белья, свободной рукой быстро расстегнул ширинку и нетерпеливо стянул боксеры. Таня охнула и начала страстно извиваться, тогда как Ян, сделав всего несколько резких поступательных движений, издал полустон-полурык и, расслабленно хлопнув Таню по ягодице, отпрянул.
Не больше минуты. Разочарованная девушка отбросила со лба влажную прядь и одёрнула короткий халатик.
Да, она явно не этого ожидала. Но Яну было плевать. Он хотел всего лишь сбросить накопившееся напряжение, избавиться от настойчивого томления, и Таня просто подвернулась под горячую руку.
Потом, ночью, он исправит положение, и сделает девушке приятно, но не сейчас.
Сейчас ему хотелось принять душ и провалиться в сон, в надежде, что тот подарит долгожданное облегчение.
Часть 27. Яна
Яна
Глупая! Идиотка! Кретинка!
Тряслась на заднем сидении такси и костерила себя на чём свет стоит.
Растаяла, как девятиклассница! Всё бросила, побежала делать причёску, платье новое купила, из-за чего, впрочем, и опоздала. Выбирала, хотела ему понравиться…
Нервно расстегнула внушительные серьги с крупными камнями и бросила на дно сумочки. Побрякушки ради него нацепила. Дура!