Я выглядела все той же. Конечно, кожа стала темнее. Черты лица немного заострились, но
девушка, смотрящая на меня в ответ, выглядела в основном той же. Как такое возможно, когда
столько произошло? Когда внутри я чувствую себя настолько по-другому?
Внезапно мне захотелось ударить по стеклу и увидеть, как из-под моего кулака
расползутся трещины. Я не могла вынести вид той девушки, которой я была раньше. Такой
молодой. Такой бестолковой. Ждущей, когда мое воспоминание о будущем скажет мне, что
делать, как себя вести, что чувствовать. Я на самом деле считала, что воспоминание принесет мне
счастье до конца времен. Я не могла бы ошибаться сильнее.
Я распахнула дверь ванной комнаты. Меня окутал поток холодного воздуха, и я ощутила
сладкий запах томатов, идущий из столовой. Две матери, собирающие глубокой ночью перекус
для своих детей. Ничто не могло бы быть более невинным. Но вокруг были секреты. Вещи, о
которых моя мама мне не говорила. Так что настало время для ответов.
Я похромала в столовую, в животе у меня заурчало в ответ на запахи чеснока, томатов и
базилика. Эстер подняла взгляд от пищевого комбайна и указала на стол.
― Садись. Еда для тебя будет готова через тридцать секунд.
Моя мама помогла мне сесть за стол. Как только я уселась, Эстер поставила передо мной
исходящую паром тарелку с тыквой-спагетти. Я даже чувствовала вкус хрустящих тыквенных
нитей, окруженных насыщенным, булькающим соусом. Они скорее сделаны промышленно, чем
вручную, но я собираюсь хватать пищу пальцами и запихивать прямиком в рот.
Затем я заметила Логана, который уже сидел за столом. И даже несмотря на то, что у него
был комплект приборов и тарелка с едой, он сидел терпеливо. Дожидаясь меня.
― Хорошо выглядишь, ― сказал он.
Его влажные волосы топорщились во все стороны, и на нем была надета фланелевая
пижама. Внезапно я почувствовала голод совершенно другого рода.
Покраснев, я украдкой бросила взгляд на свою маму. Она готовила чай из перечной мяты,
и если она и заметила парные растительный браслеты на наших запястьях, то не упомянула об
этом.
― Как и ты, ― сказала я.
Эстер устремилась ко мне с набором приборов.
― Ешьте. Еда остынет.
Ей не нужно было предлагать дважды. Логан и я жадно набросились на еду, и в течение
нескольких следующих минут были слышны лишь звяканье вилки и хруст тыквы.
Когда мы закончили, моя мама подняла мою травмированную ногу и устроила ее у себя
на колене. Мазь Поттса сошла. Там, где была моя лодыжка, была шишка цвета баклажана.
― Что произошло? ― спросила она.
― Застряла в скале. ― Я попыталась отстраниться. ― Я буду в порядке, мамочка.
Чувствую себя уже куда лучше.
Она удержала мою ногу.
― Я не смогла ничего сделать для тебя. По крайней мере, позволь мне забинтовать твою
лодыжку.
Я кивнула. Пока она ухаживала за моей травмой, мы с Логаном все рассказали нашим
матерям. От прыжка со здания из стекла и стали и до хижин в Хармони, до отношений Майки с
Анжелой. От моих новоприобретенных паранормальных способностей до моих планов по
спасению Джессы.
Пока мы говорили, моя мама, кажется, ушла в себя. Она размазала по моей лодыжке гель
и обернула ее бинтом с встроенной ультразвуковой терапией. Когда не осталось ничего, что
можно было бы сделать, она замерла, сложив руки перед собой.
― Мама? ― спросила я, в ноге у меня мягко гудело. ― Какие у Джессы были волосы,
когда они ее арестовывали?
Она моргнула, словно не совсем уверенная, почему это имеет значение.
― Она умоляла ей их нарастить. Все девочки в ее группе так сделали. На прошлой неделе
я уступила.
Я обменялась с Логаном взглядами. Наращивание волос! Я об этом не подумала.
Подростки в городе Эдем ежедневно меняют свою внешность, но я предполагала, что это пока
еще не касается «11 лет до» класса. Я ошибалась.
― Теперь можешь ответить на мой вопрос? ― спросила мама. ― Я просто не понимаю.
Во-первых, почему тебя вообще арестовали?
Я посмотрела в окно. Капли дождя били по стеклу и, обгоняя друг друга, стекали по нему.
От бинта у меня онемела лодыжка. Жаль, что этого нельзя было сказать о моем сердце.
Я с ужасом ждала этого момента, с тех пор как получила свое воспоминание о будущем.
Если быть честной, то в каком-то смысле я, может, даже покинула цивилизацию, чтобы не
рассказывать матери о том, что я сделала.
Эстер встала и жестом показала сыну сделать то же самое.
― Давай дадим Келли и ее маме немного уединения. Твой отец скоро вернется с работы,
и он захочет поговорить с тобой.
Логан шагнул ко мне, словно хотел защитить от того, что надвигалось. Но он не мог мне
помочь. Никто не мог. Это моя мама, и то, в чем я собираюсь ей признаться ― чистая правда.
Эстер подтолкнула сына. Он в последний раз посмотрел на меня, а затем вышел из
комнаты вслед за матерью.
Теперь мы были наедине. Мою футболку испачкал соус от спагетти. Перед светящейся
стеной жужжало маленькое насекомое, а из подтекающего водопроводного крана капало в
раковину.
Я глубоко вдохнула.
― Я не знаю, как такое сказать. Так что я просто расскажу, что видела.
Уткнувшись глазами в пол, я подробно изложила каждую деталь моего воспоминания о
будущем ― след от обуви на полу, земляная дорожка, ведущая к сломанному растению,
плюшевый мишка с красной лентой. А затем осталось только одно. Я посмотрела моей маме в
глаза, зная, что она никогда не будет больше так на меня смотреть. Зная, что я собираюсь сказать
ей ту единственную вещь, которая может превратить ее безусловную любовь в зависящую от
определенного условия.
― Я воткнула иглу ей в сердце, мамочка. В воспоминании о будущем я убила Джессу.
Ее глаза округлились. В этот момент она была настолько похожа на Джессу из моего
воспоминания, за мгновение до того, как она умерла, что я сама почувствовала физическую боль
от иглы, вонзающейся в мое сердце.
― Мне жаль, мамочка.
Она ничего не сказала. Она не посмотрела на меня. Она уставилась на вентиляционное
отверстие, словно считала частички грязи, покрывающие его края.
Я придвинулась, и бинт на моей лодыжке сдвинулся.
― Посмотри на меня. Пожалуйста.
Она дернулась, но когда перевела взгляд на меня, то выражение ее глаз было
отсутствующим. Это даже хуже, чем мне представлялось. Я думала, она будет кричать, бросаться
вещами, рыдать, а не смотреть на меня, словно меня не существует. Словно я уже умерла для нее.
― Ты меня ненавидишь? ― прошептала я.
Это ее отрезвило.
― Как я могу ненавидеть тебя за что-то, чего ты не делала?
― Но что если мое воспоминание сбудется? ― Я тяжело сглотнула. ― Что если я убью
Джессу? Тогда ты меня возненавидишь?
Моя мама вздохнула.
― Я не знаю, крошка. Если быть честной... Я и представить не могу, как я бы
почувствовала себя в такой ситуации. Мне жаль.
― Не страшно, ― я уставилась на свое дрожащее отражение в поверхности чая. ― Если я
убью ее, я тоже себя возненавижу.
― Эй, ― сказала она. ― Этого еще не произошло, так что давай не будем об этом
волноваться, ладно?
― Так ты думаешь, что я могу изменить свое будущее?
― Я знаю, что ты можешь.
― Как? ― спросила я. ― Откуда тебе знать?
Мама взяла кружку и стала помешивать чай в ней.
― Я видела, как такое произошло. Я знаю кое-кого в Подполье, кто смог изменить свое
будущее.
Что-то щелкнуло. Внутри меня бурлило слишком много эмоций. Слишком много вины,
слишком много угрызений совести. В мгновение депрессия превратилась в ярость. Я вскочила, не