Я села на пол, прижала колени к груди, и снова разрыдалась. «Зачем меня спасли? Зачем мне жить?» - пронеслось у меня в голове. А хотелось кричать…
- Гели, - моя сестра тихо вошла в комнату. – Гели, солнышко мое, хватит плакать. Он не стоит твоих слез…
Сестра обняла меня.
- Нет, Фридл, это я недостойна его. Так и должно было быть. Он идеален, а я…
- Сестренка, перестань. Ты в зеркало когда в последний раз смотрела? И эту красоту он променял на кого-то другого. Неважно на кого, лучше у него не будет, - Фридл смахнула слезы с моих глаз. – Не надо плакать, милая. Все у тебя будет хорошо.
- Не могу не плакать…
- Гели, ну что мне для тебя сделать? Хочешь, поедем куда-нибудь? Или просто куда-нибудь сходим? Тебе надо отвлечься…
- Ничего не хочу, - я отстранила сестру, встала и подошла к окну. – К нему хочу.
- Его не вернуть, солнышко, - сестра встала рядом со мной. – Ну, все, успокаивайся, скоро мама придет, ей не нужно этого знать…
А я знала, что не смогу успокоиться так сразу. Я перестану плакать, но не смогу смеяться…
- Предложение пойти куда-нибудь в силе? – спросила я у сестры.
- Конечно, девочка моя. Собирайся, - сестра поцеловала меня в щеку. – Мне так не хватает твоей улыбки, твоего смеха. Все проходит, сестренка, и это тоже пройдет…
- Я сейчас приду. Оставь меня, - попросила я. Не хотелось показывать ей, что от ее слов мне только хуже.
Друзья поддерживали меня, как могли, и это они убедили меня не умирать.
Постепенно мне стало лучше. Время лечит. Боль не ушла, лишь затихла. Я по-прежнему любила, но теперь я любила свои воспоминания, вымышленный идеал, кумира. Я знала, что со временем и это пройдет.
Но снова он встретился мне. Теперь уже по-настоящему богатый, знаменитый, влиятельный. Любая красавица пошла бы с таким на край света, но ему нужна была я. Он просил начать все с начала, забыть прежние обиды, но я не могла. Мне казалось, что он играет со мной, как кошка с мышью: как только я почувствовала свободу, он вновь появился в моей жизни.
Тогда он уговорил меня переехать к нему. Конечно, о любви и речи быть не могло, он «просто хотел помочь». Для всех я была просто его племянницей. Ему верили, даже восхищались «любящим дядей», приютившим племянницу-студентку. А как этот жест восхитил мою маму! Он был ее любимым братом, пусть и не родным.
Удивительно, но и он не разу не тронул меня. Только иногда обнимал, по-дружески. Хотя по его глазам я видела: будь его воля…
Несколько раз он предлагал возобновить наши отношения. Говорил, что любит, что очень жалеет о содеянном. Но я не верила: однажды я уже обожглась, и снова пережить это мне не хотелось.
И вот, уже почти год я живу у него. И, наверное, полгода как я по-настоящему влюблена…
Наконец – то он приехал. Его автомобиль не спутать ни с одним другим: черных кабриолетов не так уж и много, а в пригороде так вообще один – два.
Его водитель открыл ему дверь, пропустил вперед… взгляд в мою сторону! Да, он увидел меня! Эмиль, как же тебе, наверное, страшно! Подумать только, роман с любимой игрушкой своего шефа!
Я спустилась вниз и в прихожей столкнулась с ним. Надо было догадаться! Эмиль, как всегда, был занят машиной, и мы остались наедине!
- Привет, малышка, - он обнял меня, нежно, по-отечески, поцеловал в лоб. Но он не отпустил меня сразу. Он держал меня в своих объятиях всего на мгновение дольше, но от этого у меня перехватило дыхание. Воспоминания о нашем общем прошлом сводят меня с ума.
Он отпустил меня, ласково погладил по щеке: его любимый жест.
- Собралась уже?
- Конечно, - ответила я, вздохнув с облегчением. Завтра мы едем на пикник, и там мы с Эмилем сообщим ему о нашей помолвке.
Он улыбнулся мне и ушел в свой кабинет, а я осталась ждать Эмиля.
Я вышла на веранду, когда увидела, что Эмиль поднимается в дом. Эмиль посмотрел мне в глаза, улыбнулся и обнял меня. И пусть в этих отношениях нет той бури чувств, той неудержимой, необузданной страсти, но зато с ним спокойно и надежно:
- Подожди еще чуть – чуть, - шепнул он мне на ухо, легко поцеловал и ушел. Я последовала за ним.
Эмиль! Родной, любимый, понимающий и любящий! Он первый человек, которого я полюбила после того неудачного романа!
Нельзя сказать, что это была любовь с первого взгляда. Нет, мы долго присматривались друг к другу. Мы учились доверять, дружить, любить. Это были маленькие шажочки навстречу друг другу, но ведь пламя может разгореться даже из самых маленьких угольков. Маленькая искорка пролетела между мной и Эмилем, и мы полюбили.
Мы часто ездили в город. Только вдвоем. Дяде я говорила, что иду прогуляться по магазинам, или же выдумывала несуществующие лекции в институте. В итоге из института меня успешно исключили: я провалила летнюю сессию. Возвращаться не хотелось: я вдруг поняла, что медицина не для меня.
В городе мы не всегда могли чувствовать себя спокойно: всюду были друзья моего дяди. Конечно, они не знали о том, что связывало нас с дядей раньше. Да, пожалуй, они были бы неприятно удивлены: они – то считали меня его родной племянницей, а не двоюродной, коей я была. Двоюродная племянница – это почти не родственник. Короли и цари часто женились на своих кузинах.
Эмиль был единственным, кто мог понять это. Однажды он сказал мне, что ему все равно, кем я была в прошлом и что делала. Главное, что теперь мы вместе. Для меня это было даже лучше, чем признание в любви.
Нам приходилось скрывать наши чувства, и от этого они становились еще сильнее. Одно его прикосновение, один взгляд – и я была на седьмом небе от счастья. Что уж говорить о наших тайных встречах у него на квартире. Я позволяла ему все. Ведь я доверяла ему, верила каждому его слову…
- Я еще нужен? – спросил Эмиль у своего шефа.
- Нет, на сегодня ты свободен, - кажется, сегодня мой дядя в хорошем настроении. – Иди домой, выспись. Завтра в шесть утра ты должен быть здесь.
- Будет сделано, мой фюрер! – ответил Эмиль, попрощался со мной легким кивком головы и ушел.
Я села на диван и игриво спросила:
- Ну, каково это, быть знаменитым? Подумать только: фюрер, лидер партии!
- Гели, прекрати! – он улыбнулся мне. – Ты же знаешь, моя слава – это результат тяжелого труда.
- Да уж, художнику так быстро не прославиться! – засмеялась я.
- Ну, хватит уже! – он подошел ко мне и сел рядом. – Скажи, вот что тебе нужно? Что не так – то?
Я засмеялась и пересела на кресло.
- Может, не будем играть в кошки-мышки? – спросил он полувсерьез. - Гели, у меня такое впечатление, что ты мне мстишь! Ты заигрываешь со мной, и в то же время не позволяешь подойти.
- Кто заигрывает, я что ли? – я засмеялась. – Гер Вольф, вы себе льстите!
Он подошел ко мне, обнял и посмотрел в глаза:
- Не обманывай меня, прошу тебя! Ты же знаешь, как я люблю тебя! Я же вижу, что и ты…
Я отстранила его и, не говоря ни слова, ушла к себе. Ярость смешивалась с негодованием: что он себе позволяет? Я ему что, игрушка, с которой можно обращаться как душе угодно?
Что теперь? Снова пообещает не трогать меня…
Он не держит своих обещаний, в этом я уже убедилась! Но почему я не могу просто прекратить это? Просто вернуться домой, постараться поменьше вспоминать о нем?
Когда-то мне это удавалось. Но мы снова встретились, и обстоятельства были против меня.
Умерла моя двоюродная тетя, его двоюродная сестра. Ни я, ни он, не могли отказаться проводить ее в последний путь.
Тогда, на похоронах, мы и встретились, впервые после того случая. Он внимательно смотрел на меня, я старалась отвести глаза. Если он обращался ко мне – отвечала односложно, и старалась уйти. Маме я сказала, что мы поссорились утром, ее это объяснение устраивало.