А потом вдруг хлопнула дверь в прихожей, и по квартире пролетел зычный голос:
— Тёмка, я дома! Ты где?
Самойлова в ужасе замерла и бросила на часы затравленный взгляд. Без десяти пять.
Чёрт! У неё даже мысли не возникло почему-то, что Ромка может прийти раньше.
Он вошёл в гостиную, с большим пакетом в руках и с улыбкой, которая тут же исчезла, как только он увидел Таню на полу рядом с сыном.
Артём же, увидев отца, замер с открытым ртом, а потом забавно ахнул:
— Папа! А мы тебя не ждали!
— Я вижу, — мрачно заявил Баринов.
Татьяна аккуратно ссыпала кусочки пазла, которые держала в руке, горкой на пол, и поспешно одёрнула юбку. По-прежнему сидела, поджав под себя ноги, и совсем не представляла, как бы ей так встать, чтобы красиво и легко получилось, как в кино. Вот только себя она знала лучше и знала, что такой грации ей природой не дано. Да и Ромка смотрел на неё непонимающе и хмуро, от его взгляда она даже вспотела, вот как занервничала. Тут поневоле споткнёшься и нелепо растянешься на полу.
— Ты что здесь делаешь?
Артём насторожился и замер, замерев на корточках, и Таня подумала, что в этот момент он похож на маленького испуганного зверька, который замер, почувствовав опасность. Таращил на отца глаза и не понимал, почему тот вдруг так сильно разозлился.
Махнув рукой на грацию, Таня рукой упёрлась в диван и поднялась, поспешно одёрнув юбку. Отвела взгляд от Романа и быстро глянула на Артёма, ободряюще тому улыбнулась.
— Мы играем. А тебя мы позже ждали, да, Тём?
Тот кивнул и сказал:
— Пап, а мы суп сварили! Я ел, вкусно. А ты что купил?
Таня услышала прерывистый вздох, который вырвался у Романа, и поспешила погладить мальчика по голове.
— Что-нибудь вкусное. Ведь больного ребёнка полагается баловать? Складывай парус, я все нужные части нашла, а мы с папой пойдём сумку разберём.
И вышла из гостиной, направившись в кухню.
Баринов был зол. Бросил пакет с покупками на стол, а потом неожиданно принюхался. Вкусные запахи его только больше разозлили, и он обернулся на Таню, одарив её поистине гневным взглядом.
— Ты что здесь делаешь? — повторил он свой вопрос.
На кухне Артёма не было, и держать себя в руках стало труднее, храбриться уже не получалось.
— Не злись, пожалуйста, — пробормотала она, опустив глаза. — И не кричи, Артём услышит. Ты его напугал.
Ромка только ухмыльнулся, поражаясь такой наглости.
— Нет, нормально, а? Я прихожу к себе домой, а здесь ты, да ещё отчитываешь меня за то, что я не так воспитываю собственного ребёнка! Просто неслыханно!
— Рома!..
— Я тебя ещё раз спрашиваю, как ты здесь оказалась?
— Мне Артём позвонил, на работу, — призналась она. — По справочнику номер вычислил.
Роман поднял глаза к потолку и ругнулся вполголоса.
— Вот что за ребёнок, а?
Татьяна вздохнула.
— Не злись на него. Ему одному страшно, вот и… Он хоть и не признаётся… А тебя нет.
— Я работаю! — отрезал он. — Что в этом удивительного?
— Но ему-то от этого не легче, он же ребёнок!
— Знаешь что?.. Хватит меня воспитывать! Ты свою миссию выполнила, великодушие проявила, вот и отправляйся!.. Куда ты там опаздываешь?
Роман отвернулся от неё и начал разбирать сумку с продуктами. Злился, движения были резкими, и у него то что-то падало, то рвалось, а он ещё больше бесился. Таня смотрела на его спину и понимала, что сейчас заплачет. Обидно было до слёз. За то, что он так с ней говорит, что заподозрил в какой-то нелепой жалости, что считает её настолько бездушной…
— Я никуда не опаздываю.
— Что? — Роман обернулся и непонимающе посмотрел на неё.
Самойлова кашлянула и уже более твёрдым голосом повторила:
— Я никуда не опаздываю. Я просто пообщалась с твоим сыном, что в этом такого?
Несколько секунд молча смотрел на неё, а потом покачал головой.
— Ничего. Пообщалась? Спасибо тебе. А теперь иди.
— Зачем ты так со мной? — не удержалась она от упрёка.
— Да причём здесь ты? — Баринов снова обернулся и сразу заговорил тише, но от этого ещё страшнее. — Таня, это не игрушка, это ребёнок, ты понимаешь? Это ты пришла, поигралась с ним и пошла дальше по своим делам, а для него это не просто так! Не хватало только, чтобы он к тебе привязался! У тебя своя жизнь, а как я ему потом объясню, почему ты не приходишь? Вот поэтому я тебе и говорю — уходи сейчас! Спасибо тебе и… всего наилучшего!
Это показалось ещё более обидным. Татьяна помолчала, а потом тихо проговорила: