ПТАХ. Бастет, что ты здесь делаешь? К ней нельзя подходить!
СЕКМЕТ. Боитесь меня?!
ПТАХ. Уходим немедленно!
БАСТЕТ. Я всего лишь хотела поговорить…
СЕКМЕТ. Если я убью вас, он ответит мне?!
Птах загораживает Бастет собой, Секмет надвигается на них.
СЕКМЕТ. Я выполняла его волю! Так за что он так возненавидел меня?!
БАСТЕТ. Секмет…
СЕКМЕТ. Разве не он сам создал меня такой? Прочь! Убирайтесь! Иначе кровь ваша омоет двери его зала!
Она сама бросается к двери, бежит по коридору, пока не оказывается у дверей тронного зала. Секмет ударяет по ним, но двери не открываются. Она стучит и бьёт по ним, но двери не подвижны, и в коридоре больше никого нет.
СЕКМЕТ. За что… почему ты не отвечаешь мне… почему не уничтожил меня…
Секмет покидает Золотой Чертог и бежит в горы.
СЕКМЕТ: Великий Ра больше не говорил со мной…
Секмет заходит в поселения, но любой толчок в плечо или грубое слово вызывают у неё вспышку ярости и она начинает убивать.
СЕКМЕТ: Все боялись меня. И люди, и боги.
Секмет сидит на песке и смотрит на скалы, за которыми скрывается Золотой Чертог.
СЕКМЕТ: Я понимала почему. Но не понимала, почему отвернулся отец, волю которого я исполняла.
Секмет идёт по берегу реки.
СЕКМЕТ: И тогда я решила сделать это сама. Упокоить своё тело на дне Великого Нила.
Глубокая ночь. Секмет входит в воду и идёт, пока не погружается по грудь… А за её спиной на песке в бедной простой одежде сидит Тот, на коленях которого лежит ворох ткани.
ТОТ. Тебе так тяжело жить?
СЕКМЕТ. Что?
ТОТ. Ты ведь не пытаешься перейти эту реку вброд, выбрав одно из самых глубоких мест, верно? Значит, ты хочешь уйти в неё с головой. Поэтому я спросил: неужели тебе так сложно жить?
СЕКМЕТ. Сложнее, чем умереть.
ТОТ. Послушай, река никуда не денется и вряд ли обмелеет, ты всегда успеешь осуществить задуманное. Так может, расскажешь старому рыбаку что случилось?
СЕКМЕТ. Разве это что-то изменит?
ТОТ. Возможно, нет, а возможно да. Что ты теряешь, кроме времени, которое не ценишь?
СЕКМЕТ. Его слишком много для меня.
ТОТ. А все уверенны, что его недостаточно. Что людям, что богам. Последним отмерено больше, чем первым… но только в этом и отличие.
СЕКМЕТ. Рыбак, ты считаешь, что люди подобны богам, а боги людям?!
ТОТ. Прости, если такая мысль дерзка для тебя. Но и боги подвержены тем чувствам, что толкают людей на самые безрассудные поступки. Может, так задумано великим Ра, а, может, и нет. Одно различие неизменно: богам отмерено больше времени.
СЕКМЕТ. Оно не имеет для меня смысла.
ТОТ. В этом мире очень многое не имеет смысла. Или имеет, только нам не осознать того величия, что заложено мудрым Ра.
СЕКМЕТ. Мне не понять даже смысла моего существования!
ТОТ. Я тоже не понимаю смысл своего, но разве это ужасно? Загадка нашего существования была всегда и останется до последнего дня этого мира. Она ещё будет терзать как худшие, так и лучшие умы людей. Но если бы у неё был ответ, разве не утратила бы она свой смысл?
СЕКМЕТ. Ты странно говоришь, рыбак… Мне трудно принять твои слова.
ТОТ. Возможно, о, яростная дева, тебе стоит начать с постижения времени. Его ценности и скоротечности. Неуловимости потока, похожего на песчинки в часах, которые не остановить. Говорят, где-то далеко в пустыне живет то ли змея, то ли богиня, о ней ходят лишь слухи, да и те почти забыты.
Тон Тота убаюкивающий, словно текущая вода. Секмет садится рядом и замирает, глядя на него.
Я слышал их, когда был ребёнком. Но точно помню, что имя ей Меритсегер, что означает «любящая тишину». Говорят, она настолько любит покой, что в неподвижности способна сравниться с многовековыми скалами. Она одна не подвержена страстям, что властвуют даже над богами.
Тот проводит перед её лицом ладонью и Секмет вскакивает, приходя в себя от транса.
СЕКМЕТ. Рыбак, ты думаешь, она сможет обучить меня покою? Меня?!
ТОТ. Если кто и сможет, то только она. Прожившая столько лет, сколько песчинок в этой пустыне. Мудрость её известна даже жрецам Солнцеликого, да простит он мне мою дерзость.
СЕКМЕТ. Так это не просто слухи?
ТОТ. Кто знает. Я не видел её, и мои дряхлые ноги вряд ли выдержат такой путь. Но ты молода, упряма. Солнце клонится к закату, а пустыня по ночам снисходительней к своим детям.
СЕКМЕТ. Я не боюсь его палящих лучей.
ТОТ. Значит, ты дойдешь быстрее других. А река и в самом деле никуда не денется. То, что не сможет сделать палящий зной, вполне сможет завершить она.