— Вы должны взять отпуск и какое-то время держаться подальше от космоса, — объявил арктурианский врач.
У Карлина заныло сердце.
— Но ведь тогда весь мой проект линии на Алголе-Шесть уйдёт молодому Брюверу!
Хотя, решил он через мгновение, всё не так уж плохо. Сидя в головном офисе своей компании здесь, на Канопусе-Два, он сможет руководить проектом. А ещё у него будет больше времени для Нилы.
Но этот вариант психотерапевта решительно не устроил.
— Нет, мистер Карлин. Всё зашло слишком далеко. Ваше подсознание скрутилось таким узлом, что развязать его будет весьма непросто. — Он на мгновение заколебался, будто зная, какую реакцию вызовут дальнейшие слова. — На самом деле, есть только один способ привести вас в норму. Это привыкание к Земле.
— Привыкание к Земле? — Карлин растерялся. — Это лечение имеет отношение к той старой планете на другой стороне галактики?
Арктурианец кивнул.
— Да, речь о нашей прародине, о Земле. Вся наша раса вышла оттуда две тысячи лет назад. И куда вы отправитесь, пожалуй, на целый год.
У Карлина перехватило дыхание от этого сообщения, сказанного спокойным тоном.
— Я отправлюсь на Землю на год? Да вы с ума сошли? Зачем мне туда?
— Потому как, — убедительно проговорил врач, — если вы этого не сделаете, то, боюсь, вы не протянете даже шести месяцев на своих звёздных стройках.
— Но почему бы не отдохнуть прямо здесь, на Канопусе-Два? — возмутился Карлин. — Зачем отправлять меня на эту затхлую, забытую старую планету, где сейчас нет ничего, кроме пары замшелых памятников?
— Как понимаю, на Земле вы никогда не были? — задумчиво спросил психотерапевт.
Лэрд отмахнулся от вопроса
— Я не интересуюсь древней историей. Та часть галактики — редкостное захолустье.
— Верно, — согласился арктурианец. — Я, как бы, в курсе. Но какой бы старой, маленькой и забытой не была Земля в наши дни, она по-прежнему важна.
— Для историков, — отрезал Карлин. — Для людей, которые обожают рыться в песках веков.
Арктурианец кивнул и пожал плечами.
— И для психотерапевтов, — тихо сказал он. — Большинство людей в наши дни не понимают кое-что. Они не понимают, что мы, все мы, в некотором смысле всё ещё настоящие земляне. — Он поднял руку, предвосхищая возражения. — О, я знаю, что никто так о себе не думает! С тех пор, как первые земляне отправились на соседние планеты, а затем и к звёздам, с тех пор, как наша цивилизация распространилась по большей части галактики, сотни поколений из нас родились на разных звёздных мирах от Ригеля до Фомальгаута. Но, за исключением местных особенностей, генотип человечества не изменился с тех пор, когда наши предки ещё не покинули Землю и Солнце. Всё потому, что мы перестраивали звёздные миры под себя, вместо того, чтобы приспосабливаться к ним. Мы меняли атмосферу и гравитацию везде, где бы мы ни оказались. Таким образом, мы сохранили одну расу, один генотип. Но этот геном всё ещё считает своей нормой ту старую плоскую Землю.
— И это объясняет, почему я должен бросить свою работу и целый год жить в музее? — Лэрд продолжал возмущаться.
— Да, вполне, — ответил врач. — Теперь мы раса звёздных путешественников. Но наш разум с трудом выдерживает это межзвёздное напряжение. Чуть переусердствуйте и вы почувствуете отвращение, у вас начнётся звёздная болезнь. А единственное лекарство от неё — это отдых в нормальных условиях. И для нас, потомков землян, эти условия — только на Земле.
Карлин уже готов был сорваться.
И тут психотерапевт его сразил.
— Я передал психозапись на вашу межзвёздную линию. Вы отстранены от работы до полного исцеления.
И в результате всего этого, с горечью думал Лэрд Карлин, он сидит на прогулочной палубе «Ларкума», пока старая посудина скрипит, пыхтит и тащится сквозь пространство к жёлтой искорке Солнца.
— Год! — бессильно злился он. — Год в этой дыре! Да лучше бы я сдох.
Психотерапевт, правда, рассчитывал на меньший срок. Некоторые случаи звёздной болезни быстро излечивались на Земле. Но и несколько месяцев казались Карлину вечностью.
Пассажиры «Ларкума» столпились у прозрачной стены палубы. В поле зрения появилась Земля. И все эти люди — мужчины и женщины, бронзовые от сияния Канопуса, покрасневшие от пустынного ветра миров Ригеля, бледные от туманов планет Альтаира — все наблюдали с напряжённым и нетерпеливым ожиданием.