Всю дорогу молчали. Никита не спрашивал, куда они едут. Рядом с ним за рулём снова сидел каменный истукан. Такого Николая он уже почти забыл.
Остановились на въезде в какой-то город. Николай открыл перед пленником дверь машины, но пассажир выходить не собирался. Он тупо смотрел перед собой и слегка раскачивался по инерции как при дорожной тряске. Пришлось его грубо вытаскивать, он упал на землю и блеванул. Хорошо, что не в машине. Николай развязал ему руки. Лицо пленника исказилось от боли. Оказывается, руки у него ещё есть, хотя они так затекли, что казалось, их больше не будет.
Возвращаясь домой, тоже молчали. Никита не знал, что сказать. Он смотрел на бегущую перед ним дорогу и старался ни о чём не думать, но всё равно о чём-то думалось: о траве, о деревьях, о небе. Заехали в посёлок, вырыли яму, сбросили туда тело и закидали землёй. Похоронами это назвать нельзя. Просто закопали с глаз долой, чтобы не воняло мертвечиной.
После опять же молчаливого ужина почему-то сразу не разошлись по своим углам, словно ждали, кто скажет что-то первым. Когда речь идёт о ссоре, то первый, кто откроет рот, обязательно изречёт глупость. Это Никита по жизни усвоил хорошо. Но тут никакой ссоры не было, хотя что-то мешало.
Непроизвольное, молчаливое заступничество Никиты за человека - понятно: иллюзии прошлой внешне гуманной жизни ещё не испарились. А вот себя Николай не понимал. Иллюзий о человечности человеческого мира у него нет давно. Под влиянием заступнического порыва Никиты, Николай отступил. Хотел ему угодить? Испугался реакции Никиты? Глупо!
- Не то время, чтобы быть добрым. - преодолел каменное молчание Николай.
Это упрёк? Или совет? И то, и другое. Железный дровосек прав. Кто пожалеет их, доведись им оказаться под прицелом? Тот парень? Нет, такого впечатления он на Никиту не произвёл. Скорее отомстит за убитого другана, который сам виноват: негоже в спину ружьём тыкать. Что за жизнь, сплошные перевёртыши!
- А если... - Никите пришла мысль, дикая только на первый взгляд. - Мало ли что... Ты меня тоже убьёшь?
Конечно, нет! Но в воспитательных целях Николай промолчал: пусть думает.
Стало ли легче от такого разговора? Да, как это ни странно!
Утром, почувствовав ладонь на своей щеке, Никита не хотел открывать глаза, он поймал руку Николая, но тот мягко её освободил.
- Не убивай меня, пожалуйста, Железный дровосек. - Никита и сам не понял, серьёзно или нет, он это сказал?
- Глупости говоришь! - сердито ответил Николай.
- Спасибо!
Сюрпризом, о который готовил Николай, оказалась баня. Она топилась до малиновых камней на берёзовых дровах с раннего утра и почти весь день. Коротать в скуке не пришлось. Натаскали воду. Почистили курятник, слегка. Корову доили вдвоём. Животное попалось терпеливое, иначе поубивало бы дояров-мучителей. Добытое молоко Николай вылил, назвав его стрессовым, а на будущее предупредил, что миф о пользе парного молока - прямой путь к поносу. С удовольствием наломали веников для бани. Убрались в доме. Помолчали не о чём на берегу речки. Никита уже привык к немногословности Николая. Интересно, сколько бы раз они уже поссорились, если болтали бы без умолку?
В бане случилось то, что и должно было случиться.
Относительно долго, прежде чем сдаться своему влечению, Николай не отвечал на домогательства Никиты из-за привычки не трахаться там, где живёшь и не жить, там, где трахаешься. У него бывали друзья-любовники, но никакой роли в его жизни они не играли. Николай всегда приходяще-уходящий сексуальный партнёр и не более того. А с Никитой всё иначе.
Лучшее средство от похотливых желаний - это совместный быт. Он отрезвляет. В академии у Николая был друг сокурсник, который советовал: представь, что твоя любовь серет, и любовь как рукой снимет! Что-то в этом есть, но видать, не всегда помогает. В случае с Никитой совместный быт делал их ближе, а не отдалял. Но это всего лишь подробность большего. Удивительно, как стремительно утвердился в жизни Николая человек, которого он знает без году неделя, словно всегда в ней был. Очевидно, что тут дело не в личных, а во внешних катастрофических обстоятельствах. Николай упорно не желал признавать своей влюблённости.
- Давай не будем ничего усложнять. - предложил Николай: - Это только секс.
Знакомые слова! Другим Никита их говорил не раз, а в свой адрес услышал впервые.
- Ну, да... - через силу согласился Никита. - Умеешь ты не испортить настроение!
Дожидаться милости от судьбы или приглашения, Никита не стал и решил по-своему: в тот же вечер он, будто только так и никак по-другому нельзя, перебрался в комнату к Николаю, не обращая внимания на его удивление. Пусть попробует возразить!
- Я же храплю. - слабо засопротивлялся Николай.
- Я тоже! - отбился Никита.
Спать вдвоём, это не просто спать, это спать вдвоём. Не у всех любовников получается. Напрасно огромные семейные кровати называют сексодромами. Сексом можно заниматься где угодно - на кровати, под кроватью, без кровати. Размер имеет значение, но это не размер любовного ложа. Спальные аэродромы нужны, чтобы спать вдвоём, но в одиночестве.
Незначительную школу совместного любовного проживания, не университеты, отнюдь нет, Никита всё же прошёл. У Николая такого опыта не было. А их кровать не позволяла уединиться. Первые три ночи показались ему кошмарными. Никита спал беспокойно, ворочался, норовил лечь поперёк кровати, то стаскивал одеяло на себя, то отправлял его на пол. Николай ходил не выспавшийся, но крепился. А когда всё же не выдержал и сделал замечание, то Никита ответил категорически: "Сам такой! Я предупреждал". Что тут к чему и почему? Никита частенько отвечал в таком духе, сшибая логику оппонента, когда хотел уйти от разговора.
Причина долготерпения Николая, хотя и не перевешивала неудобство, но была существенной: он любил смотреть на спящего Никиту. Так, вероятно, спят ангелы, порочные ангелы, когда, конечно, не брыкаются во сне. Однажды Николай обнял беспокойно заметавшегося на кровати Никиту и прижал к себе.
- Домогаешься! - буркнул полупроснувшийся Никита и снова уснул. Уснул спокойно до самого утра.
В дальнейшем этот приём действовал безотказно и упростился: чтобы ночные демоны улетучивались, Никите достаточно было уткнуться в плечо Николая.
Свой секс с парнями Николай считал добавкой к основному блюду, иногда даже десертом. Прежде он ограничивался исключительно активной ролью, но эта граница оказалась условной. С Никитой становилось неважно кто кого и куда. Николай прочувствовал и член в заднице, и узнал вкус спермы. Можно посчитать это исключением из правила, но для правила "исключений из правила", есть правило: сегодня - исключение, завтра - правило. Такая вот каша. И что тогда "основное блюдо", а что "добавочное"? Николаю хватало иронии, чтобы не думать об этом всерьёз. Предубеждение против секса между мужчинами у него изжилось само собой ещё в подростковом возрасте.
Гомофобия - это огромный, отвратительный прыщ на лбу гомофоба, в появлении которого он винит гомосексуалов. Проблема не в однополом сексе, проблема у тех, кто борется с однополым сексом, у них проблема с сексом вообще - психологическая, физиологическая, внешностная, а очень часто основа ненависти к гомосексуалам - тайное, изматывающее душу страстное влечение к публично охаиваемой ими гомосексуальности. Их аудитория конъюнктурщики и невежды: конъюктурщикам всё равно, на чьей стороне правда, не редко они сами не без греха, им важно, на чьей стороне сила и власть; невежды - жертвы внушённых им сексненавистниками социальных ритуалов, в которых правильный или неправильный секс лишь часть матрицы коллективисткой покорности, главное в ней - разделение на "своих" и "чужих", чего бы это ни касалось.
Не смотря на порой изнурительную загруженность работой, результаты которой, по мнению Николая, станут гарантией безопасности и выживания в новом мире, Никита выкроил время, чтобы сшить из тряпичных лоскутов две неказистых, но узнаваемых куклы. И как-то вечером после ужина разыграл шуточно-нешуточное ядовитое представление. Кукла Николай, авторитарная и занудливая, учила жить придурковатую, капризную и сексуально озабоченную куклу Никита.