Будем переживать вместе?
Глава 11
Глава11
Хоронили Серёжу на третий день. Я никогда не видала, чтобы в нашем доме было столько народу: однокашники, сослуживцы, вся бригада монтажников и электриков, офисные работники и даже соседи. Не знаю, кто и как всё организовывал, скорее всего, Глеб и Андрей Иванович. Вообще, плохо всё помню, потому что меня несколько раз поили и кололи какими-то лекарствами. Начали ещё в больнице, когда я потеряла сознание около оперблока. Кристинка всё время была со мной, Артём тоже. Оля отходила только к дочкам. Вечером меня укладывали спать они, а утром я обнаруживала себя уткнувшейся носом в шею Глеба. На мой немой вопрос он каждый раз отвечал: «Ты кричала во сне». Глеб ночевал в Серёжиной комнате, рядом с моей, и я будила его своими криками.
Во время похорон я не кричала, а просто сидела у гроба, глотая слёзы, и гладила руки и лицо своего братика. Несколько раз поправляла ему воротник рубашки и отвороты пиджака, хотя они и так были в порядке. Когда у меня кончались силы, Глеб подходил ко мне сзади и молча прислонял меня спиной к себе. Пару минут я отдыхала так, с его руками на своих плечах, набиралась сил, чтобы снова склониться над Серёжей.
Когда умерла мама, я была ещё совсем маленькой, но из её похорон я запомнила жуткий глухой стук, когда забивали крышку. Он преследовал меня много ночей, пока в нашем доме не поселилась Оля. И сейчас я боялась именно его, хотя помнила, что теперь гробы закрывают специальными застёжками. Глеб обнял меня, отвернув от этой картины, но я слышала, каждый пронзительный взвизг, с которым лопаты впивались в песок, а потом – бухающие удары земли о крышку, становившиеся со временем всё глуше. Лопаты работали ловко и виновато-торопливо, вскоре свежий холмик замаскировали грудой венков и цветов.
Все уже уехали в ритуальный зал, а я всё стояла, никак не могла оторвать взгляда от Серёжиной фотографии, прибитой к кресту. По шороху за спиной я поняла, что Глеб вытер глаза рукавом. Он держался все дни, но теперь, когда здесь была только я, не стеснялся плакать по тому, кого десять лет считал братом. Он поддерживал меня, хотя самому было не легче.
Серёжа когда-то рассказывал, что Глеба вырастила старенькая двоюродная тётка, которая умерла, когда он был ещё в армии. Вернувшись в часть после похорон, он сказал, что теперь у него никого нет. Тёткина дочь, которая по возрасту могла бы быть ему матерью, всегда выступала против опеки матери над маленьким родственником, потому что та не хотела продавать просторный дом и собиралась включить Глеба в наследники наравне с дочерью и внучкой от погибшего молодым сына. Глеб рассказывал, как после поминок его троюродная сестра заявила, что ни незаконная внучка (её брат не успел официально жениться), ни этот приёмыш никаких прав здесь не имеют. Они и не претендовали. У внучки была уже своя семья, а Глеб собрал свои вещи в старый тёткин чемодан и отвёз на дачу к школьному приятелю. Через несколько месяцев дача сгорела, а вместе с ней документы, фотографии, личные вещи и ростовский адрес тёткиной внучки. Документы он потом восстановил, а вот дома, родственников и даже воспоминаний уже не было, и он после срочной службы подписал трёхлетний контракт и остался в армии. С Серёжей они вместе пять лет служили, вместе вернулись на «гражданку» и в мирной жизни были не разлей вода. У меня остались Оля и девочки, Кристинка с Артёмом. А у него?
-У тебя есть невеста? – спросила я его в машине.
-Кто? – очнулся он от своих мыслей.
-Ну… девушка.
-Невесты нет, - он качнул головой и криво усмехнулся, - а девушка – каждую неделю новая. А то и две.
-Я не об этом. Должен же быть кто-то близкий, родной.
Глеб коротко взглянул на меня и снова уставился на дорогу.
-Серёга – мой близкий человек. И ты.
-Мы с тобой видимся третий раз, - возразила я.
-Ну и что? Серёга только о тебе и говорил, так что ты и моя сестрёнка тоже. Я даже знаю имя парня, с которым ты в девятом классе первый раз поцеловалась.
Глеб резко вывернул руль и припарковался у какого-то магазина. Развернувшись ко мне, он долго смотрел на меня, потом, сглотнув, спросил: