У меня два ухажёра: Миша и … Миша. Сначала я подумала, что это в их краях самое популярное имя. Но оказалось, что Ломоносов тут ни при чём, просто мне так повезло, а так и других имён хватает.
Мне с ними легко. Они не знают, что случилось в моей жизни недавно, поэтому не осторожничают в словах, не провожают сочувствующими взглядами, не спрашивают: «Как ты?» У них не вызывает недоумения, если я смеюсь или шучу. Они даже не соперничают из-за меня, а просто постоянно находятся рядом, как два верных рыцаря. Следующим летом они выберут себе новую «прекрасную даму», если, конечно, за этот год не женятся. Все понимают, что жить нашим «отношениям» две недели, меньше, чем в летнем лагере, поэтому никто ни на что не претендует, и от этого приключение только выигрывает.
Больше часа мы стоим перед школой, смеёмся, прощаемся, даём обещания писать, добавляем друг друга в «друзья» (благо, в школе бесплатный Wi-Fi). То тут, то там в темноте парочки и группки таких же, как мы.
Но вот местные ребятки, наобнимавшись на прощание, потянулись по домам, чтобы завтра, то есть уже сегодня утром, прийти к школе провожать нас. Помахав вслед своим «рыцарям», я прислонилась к клёну, с которого начинается широкая аллея от школы к дороге.
За эти две недели я снова почувствовала себя живой. Тоска по брату, конечно, никуда не ушла, но постепенно испарилось ощущение безнадёжности, вакуума, которым горе отгораживает человека от остального мира. Все с тобой общаются, стараясь избегать случайного упоминания смерти, при этом никто не смотрит в глаза. А если и смотрит, то затем, чтобы улавливать твою реакцию на те или иные слова. Благодаря этой поездке, я снова оказалась «как все» в хорошем смысле этого выражения, то есть вовлечённой в жизнь. Спасибо Мишкам: такие милые ребята, не то что один самонадеянный…
-Привет, сестрёнка! Я уж думал, эти колхозные мачо от тебя не отцепятся.
Вот ведь вовремя! Две недели его высматривала, как идиотка, а он явился в единственный вечер, когда я о нём забыла. Ну, или почти забыла. Но кто ж ему признается!
-Вообще-то хорошие ребята, - сразу начинаю злиться. – И оба учатся в институтах.
-Куда уж нам с технарём! – съязвил Глеб.
-Ладно, братец мой названый, поведай-ка мне, каким ветром тебя сюда занесло?
-За тобой приехал, суженая моя, - поддержал он. – Наукам ты теперича обучена, пора и на родимую сторонку путь держать.
-Вот завтра на зорьке утренней я и направлю свои стопы к дому отчему, да не одна направлю, а со товарищи, - стебаться, так уж со вкусом!
-Да разве ж я могу тебя, красу ненаглядную, на чужбине покинуть! – а у него неплохо получается подыгрывать. Продолжим!
-Тут не вороги лютые, а друзья мои верные да наставник благочестивый. Коль покину их ночью тёмною, все их сердечки измаются, за меня тревожася.
-Дам твоему наставнику клятву верную, слово твёрдое, что беречь тебя буду во весь путь-дороженьку, как зеницу своего ока ясного.
Всё, больше не могу. Если бы я не рассмеялась, то, наверное, лопнула бы. Глеб привлёк меня, хохочущую, к себе и выдохнул мне в макушку:
-Поехали домой.
Это ж надо: при моём росте он умудряется быть на целую голову выше, моя макушка идеально располагается под его подбородком. А ведь я соскучилась по его шуткам, голосу, запаху, даже по его невыносимому самомнению. Я не хочу потерять ещё и его, я не позволю…
-Я не позволю тебе, уставшему, вести машину, - заявляю ему куда-то в шею. – Выспишься, а с утра поедем.
-Я не могу оставить фирму на два дня подряд, - возразил Глеб. – Я выехал из дома в четыре утра. На дорогу ушло восемь часов, потом с обеда до вечера отоспался в машине. Потом ждал, когда ты намилуешься с другими парнями.
-За добродетель мою волнуешься? – ну не могу я промолчать.
-Просто соскучился, - тихо признаётся он, и моя язвительность сразу испаряется.