- И ты сейчас раздумываешь, с какой стороны эффективнее пнуть, - догадалась я.
- Ну… что-то в этом роде.
- Серёж, если нужно будет… - но брат не дал мне договорить:
- За тобой тоже присматривать надо: таких наивных в двадцать лет дурочек уже почти не осталось.
- Ну, так и присматривай, - я тут же ухватилась за его слова. – Серёж, дом пустой, а ты снимаешь квартиру на окраине.
- Янка, хватит, - возразил он. – Мы уже это обсуждали. Дом твой. За квартиру я заплатил на год вперёд, а к тому времени на свою насобираю.
- Если ты волнуешься за свой образ жизни, то зря. Я же не маленькая, понимаю, что у тебя свои друзья, женщины. Да здесь можно жить и неделями не встречаться.
- Спасибо, сестрёнка. – Серёжка обнял меня за плечи, и я положила голову ему на грудь. – Если я когда-нибудь приведу в этот дом женщину и познакомлю с тобой, то это будет моя жена. А для временных подружек и та квартира сойдёт. Ты уж лучше мне в другом помоги.
- В чём?
- Съезди со мной к Ольге с Андреем.
- Поехали, - обрадовалась я.
- Не сейчас, утром.
- Андрей Иваныч будет на работе.
- Может, оно и к лучшему.
По всей видимости, Серёжа хотел поговорить именно с Олей, и это меня и радовало, и настораживало. Не знаю, что произошло между ними много лет назад, кто кого должен простить, но мне этого очень хотелось.
И вот мы стоим перед дверью, за которой, я знаю, Оля не находит себе места, с тех пор как я ей позвонила. Серёжа внешне спокоен, но на лбу выступила испарина, а он не может её даже вытереть: руки заняты подарками.
Оля проводила нас в маленькую гостиную и предложила что-нибудь выпить.
- Чаю, если можно, - попросил Серёжа, многозначительно взглянув на меня. Я сообразила и тут же смылась на кухню. Честно, я изо всех сил старалась держаться поближе к шипящему чайнику, но когда он отключился, уши затыкать не стала. Это я погорячилась. Теперь я ни за что не смогу скрыть, что в курсе их разговора. За столько лет они в первый раз беседовали, спокойно, даже по-дружески.
- Ты всё правильно сделала в этот раз, - говорил Серёжа. - Нельзя всё время жить чужими интересами. Если женщина хочет нормальную семью и детей, то она имеет на это право. И она не должна от этого отказываться в угоду эгоистичным уб…
- Серёж! – прервала его Оля.
- Да, извини, - согласился он, - о мёртвых либо хорошо, либо ничего. Я всё не мог тебе простить…
- А теперь?
- А теперь думаю, что много чего тогда не понимал и не имею права тебя осуждать.
- Значит, простил меня?
- Посмотрел на тебя с детьми…
- Не ври хотя бы себе, - возразила Оля. – Ты приехал до того, как увидел детей. Серёжа промолчал, а Оля добавила:
- Насчёт того раза… Не было никакого аборта. Я бы, скорее, ушла от Димы, чем убила ребёнка. Просто мы с ним тогда из-за этого сильно поскандалили, а ночью началось кровотечение. Пока была в больнице, не хотела его видеть, думала развестись. А тут врач сказал, что у меня почти никаких шансов снова забеременеть. А так у меня была Янка.
- Почему ты мне правду не сказала? – ошарашено спросил Серёжа.
- А ты слушал?
- Нет, - признался брат. – Как вспомню, чего тогда наговорил тебе и отцу… Но у него я бы и сейчас не стал прощения просить. А у тебя прошу.
- Я никогда на тебя не обижалась, - возразила Оля, - просто было больно и грустно. Мечтала утешить мужа, любить его детей, родить собственных. А получилось, что мужу оказалась не нужна, своего ребёнка потеряла, тебя из дома выжила. Да не мотай головой. Я прекрасно понимаю, что если бы не я, ты бы не ушёл. Мы с Янкой остались вдвоём, держались друг за друга изо всех сил. У меня родились ещё три дочери, но она – самая близкая, мой первенец.
После этих слов за дверью наступила тишина. Я взяла поднос дрожащими руками и принесла в гостиную никому не нужный чай. Но здесь Серёжи с Олей не оказалось. Нашлись они в детской, где Оля готовила смесь для кормления, а Серёжа забавлял малышек, по-очереди давая им подержаться крошечными розовыми кулачками за его огромные мизинцы. Как только одна из девочек оказывалась обделённой, она тут же начинала дрыгать ручками и ножками и недовольно ворчать. Я поразилась выражению благоговения на лице этого огромного неразговорчивого мужчины, прошедшего войну.