— Крикуны все равно не уймутся.
— Уймутся. Мы их тоже засадим за эту работу. Нам придется сейчас отложить все второстепенное и навалиться на этот, главный для нас проект…
— Мысль правильная, но… В одну телегу впрячь не можно… Тот же Стрижов…
— За что вы его так не любите? А он о вас, между прочим, иного мнения. Не раз упрекал меня за то, что потворствую вам в разбазаривании вашего таланта, что вы способны творить по-настоящему.
Круглый передернул плечами:
— Скажите пожалуйста, а я и не знал, что товарищ Стрижов такой альтруист. Боюсь, однако, что скоро ему придется расстаться с этой красивой тогой…
Шуруев, кажется, понял, что имеет в виду Круглый, но не стал воротить эту тему и продолжал:
— Я знаю одно: Стрижов не будет мешать личное со служебным. Работник же он безусловно грамотный. Да вы ведь учились вместе и знаете его лучше. Во всяком случае, его обязательно надо вовлечь в работы по Левобережью. Он чем там у нас занят?
— Проектирует керамзитовый.
— Ну вот, оставим за ним общий надзор по объекту, пусть группа сама проект доводит, а его — в вашу тележку. На инженерные коммуникации и промзону. Что касается Ромашко, то всю его группу сольем с вашей. Кое-что из их разработок придется взять, особенно в планировке квартир.
Круглый вздохнул:
— Все это меня что-то мало вдохновляет.
— А вы можете предложить что-то другое?
— Нет.
— Может, вас устраивает конкурс?
— Избавь всевышний.
— Тогда что же вы хнычете? Надо собраться, Глеб Борисович. Нервы в узел. И никаких сомнений. Кстати, когда юбилей-то свой празднуете?
— В субботу.
— Вот и отлично. Приглашайте к себе всю будущую команду. За столом и сплотим наши ряды.
— Только этого не хватало. Пятидесятилетие — и в такой компании.
— Ничего. Своих дружков соберете отдельно.
Так Ромашко, Надя и Сергей оказались на даче Круглого. Правда, «спайки команды» и разговора, на который рассчитывали Шуруев и Круглый, как известно, не получилось. Но все же вечер прошел с пользой. Вадим Семенович и Круглый убедились окончательно: набросанный проект планировки Левобережья с привязкой их домов будет проходить трудно, очень трудно. Но отступать они не хотели — ни тот, ни другой.
ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
В день, когда отмечался юбилей Круглого, Полина пришла с работы чуть раньше в приподнятом, возбужденном состоянии и сразу же заторопилась переодеваться. Однако, увидев мужа, как всегда уткнувшимся в какие-то чертежи, она удивленно спросила:
— Ты почему не собираешься? В нашем распоряжении всего полчаса. Еле-еле успеем добраться.
— А я никуда ехать не собираюсь.
— Как это? Ты не едешь к Круглому? Он же тебя лично приглашал. Я сама слышала.
— Приглашать он меня действительно приглашал, но я предупредил, что не буду.
— Но почему? Не понимаю.
Стрижов откинулся от чертежной доски.
— Полина, ну ты сама подумай. Близкими друзьями мы с ним никогда не были, до сих пор домами не встречались. Я даже и не знал, что у него такая замечательная дата. А тут вдруг заявлюсь: здравствуйте, Глеб Борисович, с юбилеем вас! Соберутся, видимо, действительно близкие ему люди, мы же своим присутствием только внесем неловкость.
— Почему ты все так усложняешь, Стрижов? Вы же не один десяток лет знакомы, однокашники. Лишними мы там не будем, уверяю тебя. Соберутся все наши, институтские. Поговорим, повеселимся. Какая тут может быть неловкость?
— Ну… я не испытываю желания попусту тратить вечер.
— При этом ты совсем упускаешь из виду меня. Я-то хочу пойти.
— Запретить тебе этого я не могу, ты человек самостоятельный. И тоже сослуживец Круглого. Поезжай, если очень хочется. Но не советовал бы.
Полина с трудом сдерживала себя:
— В кои-то веки представилась возможность отдохнуть, повеселиться, с людьми интересными увидеться, так нет, ты обязательно все испортишь. Ну а что будем делать? Сидеть, как бирюки, и молчать? Ты опять уткнешься в свой стол, а я вертись на кухне? Очень увлекательная перспектива.
— Так поезжай на юбилей.
— И поеду.
— Очень хорошо. Желаю приятно провести время.
Полина пристально посмотрела на Анатолия, пытаясь угадать какие-то другие его мысли. Но он уже вновь склонился над чертежной доской.
Полина собиралась долго и тщательно. Вошла в комнату преобразившаяся. Темно-синее платье плотно облегало ее фигуру, пышный начес каштановых волос прикрывала легкая газовая косынка. Брошь — давний подарок Стрижова — мерцала золотыми блестками.