НА АРХИТЕКТУРНОМ СОВЕТЕ И ДО НЕГО…
Весь институт уже знал, что состоялось решение правительства республики о реконструкции Приозерска и застройке Левобережья. Интерес к разработкам группы Круглого теперь повысился как никогда. В дирекцию института, в партбюро приходили работники института со своими предложениями, сомнениями, задумками. Вадим Семенович внимательно выслушивал посетителей, соглашался, что дело действительно чрезвычайное и ответственное, и приглашал всех принять участие в предстоящем архитектурном совете.
— Там все обсудим в подробностях…
Накануне совета собралось партийное бюро, чтобы заслушать информацию Шуруева.
— Вопрос серьезный, им живет весь институт, так что давайте поговорим о наших позициях на совете, — объяснил Шуруеву секретарь партийного бюро Куприянов.
Заседали долго, до поздней ночи, однако решением бюро остались недовольны многие.
Стрижов настаивал, чтобы партийное бюро официально признало проект планировки и тип домов непригодными для Левобережья. Шуруев доказывал достоинства проекта, особенно налегая на то, что областное руководство намерено начать работы уже в будущем году.
— Даже человеку несведущему ясно, — вполне резонно говорил он, — что в оставшиеся сроки новый проект разработать невозможно. Что касается типа домов, то по этим проектам они уже строятся, и не только в Приозерске. У заказчиков претензий к ним нет — тогда о чем же речь? Почему мы должны сами охаять эту модель, подвергнуть ее сомнению? Только потому, что она не нравится товарищу Стрижову и его единомышленникам?
Несколько членов партийного бюро были согласны с Шуруевым, другие указывали на явные пороки дома: неудобная планировка, однотонность фасада, плохая звукоизоляция и многое другое. Партбюро поручило руководству института объективно доложить на архитектурном совете все плюсы и минусы предполагаемого проекта. Подробно изложить направления, по которым будут вестись доработки.
С заседания бюро Стрижов возвращался хмурый и недовольный. Шедший рядом с ним секретарь партийного бюро Куприянов увещевал его:
— Ты что вроде в воду опущенный? Выше голову. Дела-то предстоят немалые.
— А с чего, собственно, веселиться? Раз проект выносится на архитектурный совет с одобрения партийного бюро, — это уже, знаешь ли, не шутка. Шуруев есть Шуруев.
— Но мы же проект критиковали.
— Критиковали. И все-таки выносим на совет.
— Ты пойми, Анатолий. Конечно, проект не очень хорош, но ведь это не проект, а эскиз. Кроме того, другого-то пока нет. С домами — та же история. Нет их, других-то. А сроки, сам знаешь, железные.
— Ну как же нет? А разработки группы Ромашко? Дома же куда лучше, чем то, что вы одобряете.
— Что это ты за Ромашко ратуешь? Вы что, друзья, родственники? Или интерес какой есть?
Стрижов остановился удивленный.
— Куприянов, ты что?
— Я-то ничего, а другие могут подумать. И потом, если проекты группы Круглого хоть и в эскизах, но реальное дело, то у Ромашко твоего только наброски. Пока лишь идеи, так сказать. Это — журавль в небе. Год, не меньше, понадобится, чтобы довести их до дела.
— И потому проталкиваем явный брак? Разве это позиция? А что касается причины, почему я ратую за предложения Ромашко, то она одна — они лучше, чем у Круглого. И все. А что Круглый и его компания придумают что-то новое и интересное, сомневаюсь.
Куприянов вздохнул.
— Убедить тебя, Стрижов, трудно, я знаю. Но учти, что далеко не все думают так, как ты. Многие думают иначе.
— Ну как же, Шуруев и Круглый, например. Ты вот тоже. Да еще заладили, что сроки поджимают. А это убеждает.
— Но ведь они действительно предельно коротки.
— Сроки устанавливают люди, а не бог Саваоф. Нет, товарищ Куприянов, ты меня не убедил. Драться надо, а не пасовать.
— А мы и не пасуем. И решили разумно. Пусть Круглый и Шуруев, да и все, кому поручен проект, думают, как его улучшить. А это немало. Ну, а если к лучшему он не изменится, то мы еще вернемся к нему. Честь мундира защищать не будем.
Стрижов вздохнул:
— Подождем — увидим. Но я и с такой позицией не согласен. И буду толкаться во все двери, в какие только смогу.
— Устав партии дает вам это право, Стрижов, — сухо ответил Куприянов, и они распрощались.