Шуруев с сарказмом обратился к залу:
— Кто еще хочет кого-либо процитировать?
— Цитировать я никого не собираюсь, а свое мнение хочу высказать.
Полина Стрижова, говоря это, ожидающе смотрела на Шуруева.
— Пожалуйста, Полина Дмитриевна. Мы, как видите, никого не ограничиваем.
— Хотелось бы, чтобы такой вопрос обсуждался с более принципиальных позиций. Отвечают эскизы проекта современным требованиям урбанизации или нет? Если же мы залезем в бытовщину — сосредоточимся на унитазах и кладовках, то сами не заметим, как за древние пятистенки начнем ратовать. На мой взгляд, направление, что взяла группа Круглого по модернизации «СКП-10», интересно. Может получиться вполне современный тип дома. Конечно, если ставить задачу сооружать хоромы с полным набором сервиса в каждой квартире, то этот проект принимать нельзя. Но не рановато ли идти по этому пути?
Не надо думать, что наши с вами вкусы — это некий эталон совершенства. Может, кому-то и не нужен ресторан, а многим нужен. Бассейн и сауна — кому-то не по праву, а кому-то как раз впору. И места для приема гостей, и холлы, и спортивные залы современным людям — нужны. Да, да, нужны. И думаю, что если мы выведем многие бытовые услуги за стены квартир, хоть частично освободим людей от докучливых бытовых забот — это хорошо, это нужное и доброе дело.
Когда Полина кончила говорить, Шуруев с улыбкой заметил:
— Советую прислушаться. Это голос не только прекрасного специалиста, но женщины, хозяйки. Факт немаловажный.
Полина, шедшая к своему месту, остановилась.
— Я высказала свою точку зрения как архитектор, Вадим Семенович. В данном случае, я думаю, это более существенно.
— Да, да, конечно. Извините, Полина Дмитриевна. Я целиком с вами согласен. — И обратился к залу: — Кто еще хочет поделиться мыслями?
Желающих как будто не было. Шуруев повторил свой вопрос и, выждав немного, объявил:
— Тогда разрешите предоставить слово второму докладчику — Дмитрию Ивановичу Ромашко. Его сообщение хочу предварить небольшим замечанием. Я лично считаю, что в замыслах группы Дмитрия Ивановича много интересного. Конечно, это пока лишь предварительные наброски, они потребуют немалого времени, чтобы перейти на кальку, в рабочие чертежи. Но думается мне, что некоторые идеи, особенно эскизы компоновки квартир, можно безусловно использовать. Сейчас мы послушаем товарища Ромашко, затем поработаем секционно, а после соберемся и подобьем итоги. Нет возражений против такой организации дела? Нет. Очень хорошо. Пожалуйста, Дмитрий Иванович.
Ромашко знал о своем предстоящем выступлении, готовился к нему. Но ход архитектурного совета его убедил, что, собственно, вопрос о проектных предложениях группы Круглого уже предрешен, никакие другие варианты всерьез разбираться не будут. И, придя к этому выводу, Дмитрий Иванович переключился на другие мысли. Его занимал вопрос, почему все-таки новые микрорайоны так удручающе похожи друг на друга? Вот и проект планировки, предложенный Глебом Борисовичем, тоже повторяет уже много раз использованные композиции. Микрорельеф он почему-то снивелировал, Серебрянку и озеро, в сущности, закрыл от обзора… А если дома ставить группами и каскадом к берегу…
— Вы слышали, Дмитрий Иванович? Ждем вашу речь.
Ромашко с трудом оторвался от своих мыслей, торопливо подошел к столу.
— У нас, конечно, более скромные масштабы и задумки, но тем не менее просили бы посмотреть. Мы работаем над панельным домом. Нам кажется, он ничего… Расчет берем на унифицированные детали. Квартиры имеют перемещающуюся внутреннюю планировку. Схемы, макеты, расчеты основных узлов представлены в малом зале, на пятом этаже. Желающих прошу взглянуть. — И Ромашко первым двинулся к своим чертежам.
Послышались реплики:
— Вот это речь. Цицерон.
— Он прав. Зачем зря воздух сотрясать. Вопрос-то, в сущности, ясен.
— Но все-таки давайте взглянем.
Участники совета небольшими группками двинулись за Дмитрием Ивановичем.
Шуруев, Круглый и еще несколько человек окружили Метлицкого.
— Модест Петрович, как себя чувствуете? Что нам скажете?
Метлицкий сосредоточенно молчал. Потом спросил:
— А сколько домов-то привязывать собираетесь?
— Двадцать пять — первая очередь и двадцать пять — вторая.
— Пять десятков? Две-три штучки бы для начала.
— По две-три штучки, Модест Петрович, теперь не строим. Масштабы не те.