Надя уже одевалась, когда в прихожей раздался звонок. Она услышала шаги Стрижова — он открывал кому-то дверь. По первым же звукам голоса поняла — Сергей. Мужчины прошли в комнату Стрижова, и все стихло. Надя вспомнила, что сегодня намечена поездка в Карабиху. Может, Сергей вытащит и Анатолия Федоровича? Это было бы здорово! Вскоре за дверью послышался голос Сергея:
— Вставай, соня. Не забыла план дня? Торопись, а то опоздаем.
— Да я уже готова. А ты Анатолия Федоровича не пригласил с нами?
— Это еще зачем?
— Затем же, зачем и мы едем.
— Нет, не пригласил. И не собираюсь.
— Тогда это сделаю я.
Сергей вполголоса стал объяснять:
— Ему не до нас. Важная встреча предстоит.
Надя в раздумье стояла в дверях.
— Знаешь, Сергей, не хочется что-то в Карабиху, лучше махнем в столицу. Давно Зойке обещала.
Сергей и слушать не хотел.
— Давай-давай быстрее, заканчивай сборы. Позавтракаем в поезде, у меня кое-что прихвачено. И не забывай — поезд ждать не будет. Если ты откажешься — я тоже не поеду. Сяду вот у двери и буду сидеть до скончания века.
Надя сокрушенно вздохнула:
— Не знала, Коваленко, что ты такой липучка.
— Ничего подобного, я отличный малый. Ты просто не разобралась как следует. Но все это потом, а сейчас — на автобус.
…Полина пришла через полчаса. Она вошла спокойно, деловито, словно ничего не случилось, будто она только что выходила из этой квартиры на полчаса в магазин за покупками. Но это было напускное спокойствие. Давалось оно ей с трудом.
Стрижов торопливо освободил от своего пальто и плаща вешалку, принял у Полины пальто. На него пахнуло запахом незнакомых терпких духов.
— Что же стоишь? Проходи в комнату.
— Подожди. Надо отдышаться. А ты как будто и не рад моему приходу?
— Не знаю, радоваться или огорчаться.
Полина испытующе посмотрела на мужа. Осунулся, похудел, в глазах тревожное, настороженное ожидание.
Нелегкими были эти два месяца для Стрижова, не беззаботно прожила их и Полина. Она настойчиво убеждала себя, что в сущности они давно чужие друг другу люди, что их союз ошибочен, давно изжил себя. Нельзя в самом деле тянуть эту лямку, когда предельно ясно, что и на жизнь они смотрят по-разному, и чувств не осталось ни у того, ни у другого.
И однако, сомнения, какая-то неуверенность будоражили ее душу. Они изредка встречались со Стрижовым в институте, и один его вид — какой-то отрешенный, унылый, портил ей настроение, и она долго не могла отделаться от сознания вины перед Анатолием. Правда, когда он отважился предложить ей встретиться и обсудить, как же быть дальше, как склеить их семейный корабль, она резко отвергла эти попытки, хотя сама же потом переживала эту свою непримиримость.
Отвергала она и услужливые знаки внимания Круглого. Его настойчивость даже раздражала ее. Она поняла, что Глеб Борисович рад их разрыву со Стрижовым и старается форсировать события. Это задевало ее гордость, рождало невольное чувство недоверия и настороженности. Полина Дмитриевна не знала пока, к какому берегу она приплывет.
Визит Полины к мужу не был случайным.
…Прошло уже немало времени с того момента, как областными организациями проектные предложения по Левобережью были представлены в Госстрой республики. Однако рассмотрение их что-то задерживалось. Конечно, в республиканских органах дел немало, но задержка с рассмотрением материалов могла быть и не только по этим причинам. Шуруев наведался в столицу республики, и двое именитых друзей, которых он посетил, подтвердили его опасения. Хотя конкретного они сообщили мало, но и сказанного было достаточно, чтобы забить тревогу. Оказалось, что недавно на одном из совещаний председателем Госстроя было высказано соображение, что проектные предложения по Приозерску сыроваты и требуют дополнительной проработки…
Вадим Семенович ринулся в обком партии. Там о сомнениях, возникших у руководства Госстроя, уже знали. Чеканов объяснил:
— В самые ближайшие дни мы соберем всех заинтересованных в застройке. Готовьтесь и вы к этому совещанию. Думайте над тем, как улучшить представленные материалы. Видимо, есть в них какие-то изъяны и просчеты более существенные, чем нам казалось.
Шуруев ломал голову над тем, откуда взялись сомнения в Госстрое? Кто-то, конечно, надоумил их там, кто-то сообщил. И скорее всего — Стрижов. Он ведь и не скрывал, что будет бороться и против проекта планировки, и против «СКП-10». Видимо, после архитектурного совета обратился к кому-то с письмом, просигнализировал кому-то. И хотя твердой уверенности в этих предположениях у Шуруева не было, он, верный своему правилу не ждать, когда гром грянет, предвидеть неприятности и заранее локализовать их, решил вновь вернуться к старой идее привлечь Стрижова в состав проектной группы по Левобережью.