Круглый стремительно стал целовать Полину в губы, в глаза и, обняв за плечи, решительно повернул обратно от станции, которая уже давала о себе знать сигналами подходившей электрички. Они медленно пошли обратно, к поселку, который уютно и домовито мигал теплыми ночными огнями. Полина, не возражая и ни о чем не спрашивая, в такт шагам Круглого шла под этот манящий уютный кров.
У ПЧЕЛИНА
Стрижов понимал, что после их последнего разговора с Полиной, который конечно же стал известен руководителям института, ему надо как-то решать свои служебные дела. Обстановка в институте тоже требовала этого. Он не был честолюбив, обычно чурался каких-либо шумных историй, вовсе не собирался быть в центре внимания кого бы то ни было. И тем не менее произошло так, что последние события вызвали в институте бурную и уже не утихающую реакцию. О них судили и рядили во всех комнатах и на всех лестничных площадках. Кое-кто одобрял остракизм, которому подвергли его Круглый и Шуруев, видя в этом твердость руководства, но большинство работников института относилось ко всему происшедшему явно отрицательно. Выходит, критиковать проекты начальства нельзя? Но такие явления уже анахронизм, дела давно минувших дней. В наше время это выглядит по меньшей мере странно.
Стрижов продолжал выходить на работу, занимаясь какими-то мелкими, техническими делами. Конечно, это его беспокоило и удручало. Но не меньше заставляли нервничать излишние знаки внимания сослуживцев. Это паломничество людей с выражением сочувствия ставило его в ложное положение, вызывало досаду и подталкивало Анатолия Федоровича к принятию каких-то решений.
Шуруев тоже хорошо знал обстановку в институте и каждый день спрашивал то помощника по кадрам Величко, то Раису Львовну — не приходил ли Стрижов. Он хотел, чтобы закончилась наконец вся эта история. Согласие Стрижова работать в группе Круглого Вадим Семенович предпочел бы любому решению. Но тот окончательно отверг это предложение. Он, видимо, принадлежит к числу людей, которые свои принципы ставят превыше всего. Но это значило, что ему, Шуруеву, следует показать незыблемость своих принципов. Иначе люди будут смеяться над ним, директором института.
Узел этот должен быть так или иначе разрублен.
И вот Стрижов у Кирилла Величко. Молодой, розовощекий помощник директора по кадрам сидел в своем застекленном кабинете и бережно пощипывал рыжеватые и тощие усики. Он жестом указал Стрижову на стул:
— Обсудим, Анатолий Федорович, ситуацию. Как вы намерены поступить? Работать у нас будете или есть какие-либо другие планы?
Стрижов понимал, что Величко говорит не свои слова, а выполняет поручение руководителей института. И потому отнесся к ним со всей серьезностью.
— Вот что, товарищ Величко. Уходить я пока не собираюсь. Работу буду выполнять любую, какую поручат. Думаю, что мера наказания, которую избрали для меня, лишив каких-либо заданий, неразумна. Есть же у института задания и кроме тех, что выполняет группа Круглого. Не очень это мудро со стороны руководства. Что касается дальнейшего, кое-какие планы есть. Но для того, чтобы прояснить некоторые обстоятельства, мне надо несколько свободных дней. Съездить надо в столицу. Если можете, оформите мне три-четыре дня. Без оплаты, конечно.
— Думаю, затруднений этот вопрос не встретит, — солидно проговорил Величко, зная, что начальство будет только радо отсутствию Стрижова, — напишите заявление. Думаю, оформим.
Как только за Стрижовым закрылась дверь, Величко позвонил Шуруеву и доложил о беседе со Стрижовым. К концу дня в вестибюле уже висел приказ об отпуске инженера Стрижова на семь дней без сохранения содержания.
Вечером Круглый был у Шуруева.
— Что за новый фортель у нашего Дон-Кихота? Почему вдруг отпуск?
— Поедет, наверное, выяснять возможности, где приложить свои таланты. И хорошо. Затянулось у нас с ним. Уже партийное бюро вмешалось. Требует, чтобы я кончил игнорировать коммуниста. А что я — нянька? Мне сейчас не до благотворительности. От других забот голова кругом идет.
— Что ж, пусть выясняет. Скатертью дорога. — Потом вдруг спросил: — Нам у Пчелина-то когда надо быть?
— В пятницу.
— А сегодня вторник. Времени достаточно. Как бы этот Стрижов не попал к нему раньше. Замусорит академику мозги своими идиотскими сомнениями.
Шуруев задумался.
— Мысль эта что-то мне в голову не пришла. Ну, а если и так, то Пчелина не проведешь, разберется.
— Так-то оно так. Но они ведь на какой-то там почве хорошо знакомы.
— Почва самая святая. Пчелин и отец Стрижова воевали вместе.