Встречались они редко, но, если встречались, рады были оба, говорили долго и обо всем, спорили, ссорились, опять мирились. И хотя Пчелин был почти вдвое старше Анатолия, разница в возрасте не чувствовалась.
— Слушаю вас, Зоя, — Пчелин поднял голову от бумаг. — Хотите сообщить, что товарищ Стрижов заждался и нервничает. И что это похоже на невнимательность со стороны академика. Так?
Зоя смутилась.
— Почти все так, Михаил Васильевич. Вот только насчет невнимательности… Вы это сами… Такого я говорить не собиралась.
— Говорить не хотела, а подумать подумала, и, поди, совместно обсудили эту тему. Ну ладно, зови этого басурмана.
— Хорошо, Михаил Васильевич. Но все же хочу уточнить: о невнимательности у нас разговора не было.
Пчелин усмехнулся.
— Может, наши служебные взаимоотношения мы выясним потом? Стрижов-то ведь ждет, волнуется.
— Зову, зову, Михаил Васильевич.
Пчелин, разумеется, знал, что в Приозерске готовятся к крупной застройке, не было для него секретом и то, что вокруг нее разгораются страсти. Совсем недавно ему позвонил секретарь Приозерского обкома Чеканов.
— Просьба к вам, — проговорил он, — ускорьте рассмотрение наших предложений. Госстрой переслал их вам на заключение. Отношение к этим проектным разработкам неравнозначное. Претензии есть и у нас, но нас поджимают сроки. Доведем в рабочем порядке. Столько лет ждали этого решения! Потому бьем вам челом…
О заседании архитектурного совета Облгражданпроекта скупо обмолвился Пчелину и Метлицкий, заглянувший как-то к Михаилу Васильевичу на огонек.
— Значит, даже на периферии показываетесь, а у нас — редкий гость. Нехорошо, Модест Петрович, — упрекнул его Пчелин.
— Очень уж уговаривали, Миша. Не хватило сил отказаться.
…Пчелин встретил Стрижова почти у двери, крепко встряхнул его руку.
— Ты извини, что заставил малость подождать. Спорщик-то ты трудный, вот и решил предварительно подковаться. Видишь, — показал он на стол, заваленный чертежами, — все приозерские дела. Здесь же стенограмма архсовета и твоя речь: ничего, разумная. Только уж очень злая. И письмо твое тоже здесь.
— Злая, говорите? Наболело, Михаил Васильевич.
— И все-таки не одобряю. В спорах, знаешь ли, берут верх не эмоции, а аргументы.
— А если их — эти аргументы — ни слышать, ни видеть не хотят?
— Может быть, не признают убедительными.
— Может быть и такое. Но пусть тогда докажут, переубедят…
— А если ты того… непереубедимый?
Стрижов, вздохнув, согласился:
— В данном случае это действительно так.
— Ну вот видишь. Как же убедить человека, если он признает только свою правоту?
Стрижов сумрачно проговорил:
— Если позиция в этом споре у вас, Михаил Васильевич, уже определилась, то данную тему я с обсуждения снимаю.
— Каким ты был, таким остался. А пора бы и остепениться. Перестроиться кое в чем. Вон сколько седины-то в шевелюре — меня догоняешь.
— Перестраиваться уже поздновато, Михаил Васильевич. А если говорить откровенно, то и не хочу.
— Ну ладно, вольнодумец. Объясни, почему бьешь во все колокола? В чем дело?
В это время в приемную Пчелина торопливо вошел Круглый. Он бросил в угол дивана шляпу, плащ и ринулся к двери кабинета. Зоя преградила ему дорогу.
— Ах, пардон. Слона-то я не приметил. Здравствуйте, дорогуша. Здравствуйте. Какая же вы! Умеет вот природа создавать такие существа.
— Здравствуйте, товарищ.
— Круглый, Круглый моя фамилия. А вас как звать?
— Зоя. Но…
— Удивительно. А я думал Марина Влади. Очень уж похожи. Шеф у себя? — кивнул Круглый на дверь кабинета.
— Михаил Васильевич сегодня принимать никого не сможет.
— Мне позарез нужно к нему. Вопрос наиважнейший, государственный. Там кто-то есть?
— Товарищ Стрижов.
— Стрижов? Так мы же из одной епархии. И по одному делу. Пойду.
— Нет, нет. Как же можно, товарищ Круглый?
Круглый обозлился.
— Вот чертовы порядки. Тогда доложите, что Круглый здесь, понимаете, Круглый…
— Раз настаиваете, я обязана это сделать. Присядьте, пожалуйста.
Когда за Зоей закрылась дверь, Глеб Борисович проворчал:
— Ох и ведьма выйдет из этой маргаритки. Угораздит же природу вылепить такое чудовище. А Стрижов-то прорвался-таки. Вот тип. Но что мне-то делать, если этот старый гусак не примет? Как тогда быть?..
Когда Зоя вошла в кабинет Пчелина, тот, недовольный, повернулся к ней и заметил: