— …И вот я у вас, здесь…
Закончив свое повествование, Ромашко еще удобнее устроился на диване. Он лежал, блаженно улыбаясь, явно наслаждаясь жизнью.
— Ну, а как дальше? — спросил Стрижов.
— Что дальше? Поживу у вас недельки две, а может, и больше, если, конечно, не выгоните. Отдохну. А там видно будет.
— А как же Лариса?
— Лариса. — Он на минуту задумался и решительно махнул рукой. — Пусть решает, что ей в конце концов дороже: разная мура стиля модерн или я, законный супруг? Вопрос стоит только так.
Стрижов не знал, как отнестись ко всей этой истории, слишком уж анекдотично она выглядела. Но когда на третий день Лариса прибежала за мужем и из комнаты, где объяснялись супруги, послышался ее плач, понял, что дело у них вовсе не шуточное.
Ларисе пришлось приходить еще несколько раз за упрямым Пончиком, опять подключать Стрижова, чтобы Дмитрий Иванович сменил гнев на милость.
Вообще, когда надо было, у Ромашки проявлялся достаточно твердый характер. И не только в схватке со своей супругой, а и при обстоятельствах более серьезных. Одно время в Приозерске, как легенду, рассказывали о поездке Ромашко в Москву, о его схватке там с самыми крупными авторитетами строительного мира.
Архитектор — лауреат с довольно громким именем и он же руководитель крупного строительного ведомства — внушал обступившим его участникам совещания безусловную прогрессивность и широкую будущность сборного домостроения. Излагал он правильные и толковые вещи. Слушали его внимательно, не перебивая, сказывалась общая заинтересованность новым делом. Но, как и в каждом новом деле, на первых порах были здесь свои «белые пятна». Никто из участников совещания не рискнул обратить на них внимание высокого авторитета, полагая, что он и сам знает о них. Но Ромашко почему-то думал иначе и решил для себя кое-что уточнить.
— Я что-то не уяснил, как вы предполагаете размещать в этих домах общественные учреждения — магазины, мастерские, детские сады или, допустим, ясли? Насколько я понял, планировку-то изменить нельзя, панели ведь несущие.
Оратор без особого энтузиазма ответил:
— Сборные конструкции лучше вводить, начиная с жилых этажей. Первые же этажи для названных вами целей желательно решать в монолите.
— Монолит и сборные конструкции? Сложновато. Это же отдельный проект… Другая организация работ.
— Использование сборных элементов для первых этажей, для общественных помещений — не рекомендуем. В монолитных конструкциях больше возможностей для оформления фасада, для свободной планировки помещений. Неужели это не ясно?
— Да, это я понимаю. Монолит есть монолит. Но вот насколько это удорожает дом? Не подсчитывали? Нет. А зря. Процентов на пятнадцать, а то и двадцать наверняка…
Докладчик нервно оглянулся на президиум, как бы ища у него защиты от докучливого оппонента, и суховато спросил:
— А вы откуда, товарищ?
— Из Приозерска.
— Приозерск? Это где же?
— Да в России-матушке. Между прочим, уже триста годков стоит.
— Вам что-то непонятно в наших идеях? А между тем ведь все ясно как на ладони. Берите этот опыт на вооружение и начинайте внедрять у себя в своем Приозерске.
— Дело-то, конечно, интересное, но с первыми этажами хреново получается. Верно ведь?
Докладчик снисходительно отпарировал:
— Ну, вы зря так поспешно делаете свои выводы. Вы сначала разберитесь, вникните, уясните.
Вольность Ромашко ему явно не понравилась. Его белесоватые брови вздернулись, щелки выцветших голубоватых глаз сузились в недовольстве. Вернувшись с трибуны за стол президиума, он хмуро глядел в зал, и Дмитрию Ивановичу казалось, что этот взгляд направлен только на него.
На следующий день совещание-семинар продолжалось на одном из домостроительных комбинатов столицы. Приозерцев, однако, туда почему-то не пригласили.
По их возвращении в Приозерск Шуруев долго и сокрушенно распекал Ромашко:
— Ну как ты мог накуролесить такое? Что ты, промолчать не мог? Что тебе дались эти первые этажи? Теперь не миновать неприятностей. Захотят разобраться, почему это в Приозерске не понимают новых веяний.
Ромашко робко оправдывался:
— А что я сделал такого особенного? Ну, спросил. Узнать, выяснить хотелось. Ведь с первыми этажами действительно проблема, пока они тоже в темноте плутают. А ведь можно, Вадим Семенович, кое-что тут придумать, можно.
— Молчите уж, новатор выискался. Вот нагрянут к нам…
— Да никто не нагрянет.