— Прапорщик там один?
— Да.
— Что-то долго… раз умерла, — озабоченно поглядел на закрытую дверь капитан.
Поправил великоватый бронежилет — свой оставил, согласно табелю положенности, в роте, здесь пришлось одеть лучший из остатков. Прошелся несколько раз пальцами по усам, приглаживая их идеально подбритые склоны. Не за фельдшера волновался: в доме ему опасность не грозит, хозяева должны понимать, что в случае чего разнесутся эти стены по кирпичику, — боезапаса хватит. Но то, что стоит-топчется на месте взвод, что уходит время… Внезапная зачистка тогда дает эффект, если на нее брошены значительные силы, позволяющие блокировать село и переворошить каждый угол в каждом доме. Не задерживаясь ни около старых, ни около малых, ни около больных. А производить проверку тремя отделениями — только самих себя охранять. Прав был фельдшер, проскочили бы с ветерком и забыли. Не получилось. Долго думал. Теперь не хватало еще грех на душу брать за неудачные роды.
Дверь распахнулась, из нее высунулся пожилой бородач в папахе, безумно оглядел двор и снова исчез внутри дома. Ни привета, ни ответа на мучивший Месяцева вопрос. Но Иваныч-то должен понимать, что долг — долгом, а думать надо и о живых. Чтобы они остались живы.
Выглянул на улицу. Механик-водитель тут же протянул ему потрескивавший от помех в радиосети шлемофон.
— Я — «Сатурн»-лично, на связи, — пытаясь устоять на сухом местечке у забора, перегнулся к броне капитан. Заколебал этот комполка…
Оказался начальник штаба.
— Тут наводка прошла: на окраине твоего объекта, в овраге, работает мини-заводик с темя цистернами. Приказано уничтожить.
— Я пока застрял в центре. Тут местные рожают. Медицина работает.
— Не задерживайся, в районе возможно появление нежелательных гостей. И метео тебе в минус.
«Так какого черта посылали одного и без поддержки», — усмехнулся капитан, перебрасывая шлемофон в люк.
Раньше, конечно, не позволил бы себе отключиться без разрешения, но теперь ему многое, если не все, можно. «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют. А теперь меня надули и оказался я в Кабуле», — пропел «афганскую» песенку. Ту страну он изучал в училище по тактической подготовке не только по донесениям и картам, но и народному творчеству. Доизучался — и кому это оказалось надо? Пока при сравнении двух войн он видит, что за Гиндукушем воевали грамотнее, солдат берегли больше, к операциям готовились тщательнее. И спрос был жестче. По крайней мере, с офицеров требовался отчет по двум позициям: выполнение боевой задачи и наличие потерь. И командир, пусть хоть трижды показал себя героем, никаких наград не получал, ежели давал слишком много «двухсотых». До пяти человек — это уже считалось много. А тут…
Заскользил вдоль стены, перемещаясь к головной машине. Минуя третий или четвертый дом, вдруг услышал за кирпичным забором шепот:
— Эй, командир, сказать хочу.
Месяцев замер. На шепот не обернулся: тайны доверяют без свидетелей и изначально подразумевается, что их получатель не афиширует своего осведомителя.
— Это бандитка рожает. Ее муж в горах.
— И что теперь делать? Не помогать? — словно размышляя сам с собой, поинтересовался капитан.
— Они скоро тут будут. Уходите.
И, скорее всего, ушел сам — за кирпичной кладкой прошуршали шаги. Заскользил дальше и Месяцев. Доброжелатель, собственно, лишь подтвердил слова начальника штаба. В то же время, волков бояться — в Чечню не ходить. Взвод — это боевая единица, способная выполнить локальную задачу. Неужто бегать, как зайцам, от боевиков? Это они при появлении федеральных сил должны рассыпаться как тараканы от яркого света и замирать в своих щелях. Но ведь не замирают. Идут на боестолкновения. Несмотря на потери, накапливают силы. Кто первым дрогнет в таком противостоянии? И где найти золотую середину — выполнить задачу и сохранить людей? Свое лицо, в конце концов? Эх, как легко воевалось мужикам в Афгане!
— Что имеем? — поинтересовался у Алмазова, прилипшего с биноклем к броне.
— Вроде тихо. Слишком тихо.
— Так если сюда никто не заходил до нас — кому охота высовывать нос.
— Обычно старейшины выходят…
«Тикать надо отсюда», — прочел капитан продолжение в глазах сержанта и усмехнулся. Все же заставили чеченцы бегать армию, заставили. Зачем тогда вообще вошли сюда? Или неуверенность сержанта от того, что он продолжает сравнивать его с прежним командиром и это сравнение явно не в пользу последнего взводного? Солдату на войне тогда страшно, когда нет безоговорочного доверия командиру. А тут, небось, все мысли о молодой жене…