Вот интересно, пронеслось в голове, кабан, пусть даже мутант, он ведь к человеку не лезет. То есть если рядом пойдешь, конечно бросится, но налеты на базы не устраивает. Разве что от выброса улепетывать станут, но это другое, там мозги отключаются, там паника. А человек ради игрушки для интерьера готов убить кого угодно. И кто из них мутант после этого? Надо было предложить тому любителю экзотики экзотическую охоту, нехай бы сам стрелял. А еще лучше вывезти его под этим предлогом в Зону и оставить среди кабанов. Пущай охотятся вместе. Кто кого. Правда украшать человеческим трупом свое жилье не то что кабану, даже бюреру в башку не придет.
Рыжик молчал. То ли с перепугу, то ли впал в задумчивость. Кабан внизу оказался не так силен, как медведь, сумевший выжить с пулей в сердце. Теперь зверюга валялась под деревом и конвульсивно подергивалась. Кровь толчками выплескивалась из пустой глазницы и натекло ее порядочно, но спускаться Мунлайт пока не торопился. Лучше посидеть еще от греха подальше, пока тварь не откинется. А то кто этого кабана знает, что в его дырявую голову стукнет в последние минуты жизни.
Мун перевел взгляд на тропинку, потом дальше, за кусты на поле. На какое-то мгновение ему показалось, что там, за кустами, по самому краю неспеша бредет прозрачная, словно сотканная из тумана фигура. Один в один похожая на ту, что привык видеть в зеркале.
— Слушай, — пришел в себя Рыжик. — А научи меня так стрелять, а?
Мун вздрогнул, снова посмотрел туда, где увидел свою копию, но наваждение уже пропало. Или прозрачная копия ушла куда-то.
— Зона научит, — отмахнулся он от рыжего парня.
Он снова и снова всматривался в пейзаж, но прозрачный силуэт больше не появился. Кабан под деревом лежал теперь без движения, только дышал тяжело, неровно, с хрипом. Мунлайт с тоской поглядел на тушу, перевел взгляд на кусты, поле, и едва слышным шепотом, сам себе удивляясь, пробормотал:
— Прости.
С дерева они слезли спустя час, если не больше, когда стало ясно, что кабан окончательно и бесповоротно мертв. Кукование на ветке не прошло даром. Тело ломило и, судя по кислой роже рыжего, тому было ничуть не легче.
Через кусты шли осторожно. Мунлайт искал взглядом брошенный рюкзак Рыжика и винтовку, но отчего-то не видел ни того, ни другого.
В голове зашевелились нехорошие мысли. Не мог же он в трех кустах заблудиться. Ну, пусть не в трех, но все-таки. Тогда куда делся их шмот?
Голову пришлось ломать не долго. Все вещи обнаружились в одном месте. И винтовка, и оба рюкзака. Рядом с ними сидел на корточках молодой сухощавый мужик и бесцеремонно ковырялся в Муновых монатках.
Рыжика это возмутило и он было рыпнулся вперед, но Мунлайт придержал парня.
— Здрасти нафиг, — с улыбкой приветствовал он.
Мужичек подскочил на месте так, словно сидел в луже, которую кто-то заботливо подсолил и сунул пару контактов. Мунлайт выставил вперед руки, демонстрируя открытые ладони, и лучезарно улыбнулся.
— Ты чего здесь, брат? — поинтересовался он у мужичка.
Тот смотрел исподлобья. Глаза бешенные, коротко стриженная бороденка встопорщилась, словно мужика и впрямь тряхнуло током.
— Пакуюсь, — просто сказал мужик.
Он вскользь поглядел на лежащую рядом винтовку, перевел взгляд на Муна. Тот по-прежнему скалился, как параша, чем окончательно деморализовал воришку.
— И чего, — продолжил Мунлайт, подходя ближе с неизменной улыбкой, — оба рюкзака твои?
— Оба, — кивнул мужчина.
— А чего значит буква «Б»?
— Какая? — судорожно сглотнул тот.
— А вон на кармане рюкзака вышита, — указал Мунлайт, незаметно сокращая расстояние.
— Меня Берталет зовут, — поделился мужик.
— Угу, — кивнул седой, убирая улыбку. — А меня Мунлайт.
Он резко выбросил вперед руку. Назвавшийся Берталетом не успел ничего сообразить, как его скрючило от хорошего удара в солнечное сплетение. Мужик сложился пополам и жадно принялся хватать ртом воздух.
Фуфел. Как, интересно знать, он вообще один сюда умудрился забраться? Или он не один? Впрочем, неважно. Мун от души перетянул Берталета по хребтине. Тот отлетел в сторону, не удержал равновесия и грохнулся на землю.
Мунлайт подошел к поверженному и, игнорируя законы чести, которыми руководствовался в далеком детстве, принялся методично пинать лежачего ногами. Берталет хрипел и корчился.
— Никогда, — в такт ударам произнес Мун, — никогда не бери чужое. Понял? На чужой хабар рта не разевай. Иначе однажды это плохо кончится.